Осень цвета кофе
Шрифт:
Наконец, ближе к полудню её внутренний голос подсказал ей, что ехать всё-таки придётся.
На всякий случай она позвонила на работу сыну и посоветовалась с ним.
Сын ответил:
– Мама, однозначно нужно съездить и посмотреть на всё своими глазами.
Калерия Геннадьевна не стала уточнять, что именно сын имел в виду, говоря «на всё». Она решила, что сын произнёс это, повинуясь, как и она, своему внутреннему голосу.
И она поехала. Машину водить Калерия Геннадьевна так и не научилась, поэтому сначала хотела вызвать
На улице было тепло, вовсю светило солнце, и, несмотря на то что наступила вторая декада сентября, на газонах зеленела по-весеннему нежная травка, цвело огромное количество цветов, листья на деревьях не спешили бронзоветь и золотиться. А в кустах снежника радостно щебетали воробьи.
Калерия Геннадьевна расстегнула верхнюю пуговицу своего лёгкого плаща и ослабила шарф.
«Что-то я слишком тепло сегодня оделась», – подумала она на ходу.
Но, войдя в подъезд, женщина ощутила внезапно охвативший её озноб.
На лифте она поднялась на свой этаж и долго звонила в квартиру. Никто ей не открывал.
«Так Вадим Аркадьевич, наверное, сейчас на работе. День-то будний, – запоздало сообразила она. – Надо было вечерком сюда подъехать».
Калерия Геннадьевна в нерешительности потопталась на площадке перед квартирой, а потом всё-таки уговорила себя.
«Я только одним глазком взгляну, что там и как, и сразу уйду», – решила женщина, набравшись смелости.
Обе двери – и железная, и деревянная – открылись легко.
Нос Калерии Геннадьевны каждую осень и весну оккупировал насморк, но даже при всём при этом она учуяла какой-то странный, как ей показалось, несвежий запах.
Это заставило женщину на мгновение растеряться. Ведь она сдавала квартиру не бомжу какому-нибудь. Не мог же её приличный с виду квартирант настолько запустить жильё.
Даже мысль непрошеная промелькнула: «Вот и доверяй после этого людям».
Но Попова тотчас отогнала её от себя. Она прошла по коридору, заглянула в крошечную комнату, служившую ей и библиотекой, и кабинетом, в ней всё было нормально, потом открыла дверь в спальню и смущённо замерла на пороге – постель была разобрана, несвежее смятое бельё ясно говорило о том, чем здесь занимались.
Калерия Геннадьевна неодобрительно покачала головой, но про себя всё-таки решила, что выказывать квартиранту своего неудовольствия пока не станет.
Женщина отправилась на кухню, в уют которой она вложила особенно много труда и энергии, так как именно здесь любили засиживаться за чаем по вечерам её давние подруги.
От картины, открывшейся её взгляду, Калерия Геннадьевна покачнулась, хотела закричать, но горло её сдавил спазм, и она только хватала воздух открытым ртом. А потом женщина, забыв о том, что ей вот-вот исполнится восемьдесят лет, опрометью кинулась вон.
Когда она выбежала из квартиры на площадку, у неё прорезался
– Помогите! Помогите хоть кто-нибудь!
Дверь одной из квартир открыла девочка лет восьми и спросила:
– Тётя Каля, что случилось?
Калерия Геннадьевна уже пришла в себя, она махнула рукой и потянула дверь открывшейся квартиры на себя так, что она захлопнулась.
В это время щёлкнул замок другой квартиры, на пороге которой появился Василий Иванович Гусятников, заслуженный пенсионер примерно её возраста.
– Что случилось, Калерия Геннадьевна? На вас лица нет! – воскликнул он, не на шутку встревожившись.
– А где остальные? – снова начала хватать воздух ртом Попова.
– Кто остальные? – не понял он.
Она потыкала в две неоткрывшиеся квартиры.
– Так Смысловы всем семейством в Турцию отдыхать уехали, не сегодня завтра вернутся. А Гасан Иванович в командировке уже две недели. Ключи мне оставил, чтобы я герань поливал и кошку его кормил.
И тут, наморщив нос, Гусятников подозрительно покосился на Попову и спросил:
– Что это за вонью из вашей квартиры несёт, Калерия Геннадьевна?
– Так, Василий Иванович, квартиранта моего убили! – всплеснула руками Попова.
– Как, то есть, убили? – не понял сосед.
– До смерти! – вырвалось у Поповой.
Гусятников хотел было зайти в квартиру Поповой и даже сделал несколько шагов, но потом передумал и спросил строго:
– Вы, Калерия Геннадьевна, вызвали полицию?
Она покачала головой. И Гусятников, вынув свой сотовый, стал нажимать на кнопки.
– «Скорую» ещё нужно вызвать, – пробормотал он.
– А «Скорую»-то зачем? – спросила Попова растерянно.
– Так положено! – отрезал Гусятников.
И они застыли оба, как два безмолвных стража на зыбкой границе между добром и злом.
Первой приехала «Скорая». Врач только развёл руками и нервно закурил, выйдя на площадку, понимая, что необходимо дождаться полицию.
– Чёрт-те что творится, – бурчал он себе под нос, – и кто только выдумал эти несносные правила?
– У меня ещё два срочных вызова, – пожаловался он Поповой.
Но та только беспомощно закивала в ответ, и тогда доктор принялся названивать диспетчеру, чтобы сообщить, что он задерживается на убийстве.
Диспетчер полузадушенно охнула в трубку и пообещала передать его вызовы другой бригаде.
Следователь Александр Романович Наполеонов с утра пребывал в отличнейшем настроении: он был готов передать в суд сразу два завершённых дела.
Всё в них было как надо: и улики, и свидетели, и факты. Короче, не подкопаешься. И немаловажным было то, что их раскрытие было его собственной заслугой, конечно, он не сбрасывал со счетов работу оперов и экспертов. Но как приятно всё-таки ощущать себя блестящим следователем.