Осень для ангела
Шрифт:
— Договор я понимаю, договор это святое! Только не со мной договор, об чем речь, люди добрые?
— Те чо, договор с богом не указ?
— Я не бог, за него не подписываюсь!
— Ща подпишешься, еще как подпишешься, просить будешь, чтобы ручку дали! — заорал Сема и двинулся к директору со зверской физиономией.
— Ша, Сема, що вы все на уголовный жаргон скачете? Между здесь уважаемые люди, мы можем договориться миром, — недобро осклабился Корень, придержав Сему за плечо.
— В контору… утром… п-п-приходите, д-д-договорчик
— Мужик, ты не понял, — дернулся Сема, — нам не труп нужен, нам Вована живьем вернуть надо. Ты чо дурку гонишь, пень старый?
— За состояние товара не отвечаем! — уперся Иван Васильевич. — Согласно договору… тарифам… оказываем услуги. Как закопали, так и ответственность кончается! Уж каким будет, таким и получите!
— Сема у нас нервный, немного контуженный, ему совсем мало надо, чтобы человека убить! Ты намек понял, старче?
— Отчего же не понять, только без договора не могу! Договор — это наше все! Вы ж меня поймите, а вдруг налоговая наедет? Без договора не могу, хоть режьте!
— М-м-м, — зарычал Сема, вырываясь из цепких объятий Корня.
— Погодь чуток, Сема, успеешь его убить… потом, чуток погодя. Эй, отец святой, тащи сюда свою задницу, неча в машине прятаться!
— Мужик, мужик, — подскочил вплотную к Ивану Васильевичу обеспокоенный Вован, — он ведь точно убъет, я его знаю. Ты не кобенься, тебе всего то делов, чик и все, — уговаривал он директора, брызгая слюной от возбуждения.
Из джипа вылез, едва не свалившись с высокой подножки, натуральный батюшка в рясе, скуфейке с крестом на груди и портфельчиком под мышкой. Он отряхнулся, поправил крест и важно вышагивая, словно цапля, прошествовал к разговаривающим.
— Эй, святой отец, зачитай мужчине его права… бррр, объясни, чо требуется, в натуре.
— Как я понимаю, вы посредник! — сухо поинтересовался батюшка, брезгливо оглядев директора с ног до головы, словно экспонат музея уродцев.
— Посредник чего? — искренне удивился Иван Васильевич.
— Давайте без этого дешевого балагана! — поморщился батюшка, стараясь держаться подальше от бандитов. — В инструкции сказано, нужен посредник между тем светом и этим.
— А я то тут при чем? Ни сном ни духом, ни в зуб ногой. Перепутали может?
— Совершенно точно, мне вашу фотографию показали. Вас рекомендовали оттуда… — священник глазами указал на небо.
— Прямо так позвонили и порекомендовали? Оттуда?
Священник замялся.
— Я не совсем в курсе, — признался он, затем наклонился поближе к Иван Васильевичу и почти шепотом сказал. — Мне из епархии срочный пакет только что доставили с договором, а на словах передали, что директор кладбища, то есть вы, будет посредником.
— Интересно у вас получается, складно то как. Там решили, тут подписали, а меня так сказать по факту уведомили.
— Так получилось! — развел руками батюшка,
— А я не хочу!
— Мужик, ты чо возбухаешь? Тебе сказано быть посредником, занчит будешь! Неприятностей хочешь? Будут! — вспыхнул Сема.
— Убъете вы меня и что тогда? Останетесь без посредника! — нервный смех сотряс худое тело Ивана Васильевича.
Ему было страшно, ужасно страшно, но он ничего не мог с собой поделать. Смех жил своей собственной жизнью, его источник был бездонен, а лица бандитов от того смеха перекашивало все сильнее.
— Во, козел старый, при козырях гад, за жабры не возьмешь. Слышь ты, гордый карась, тебе чо больше всех надо, да? Сложно, да? Тебя, как человека просят, ты чо в позу встаешь?
— Помолчите, если разговаривать не умеете! — неожиданно встал на защиту Ивана Васильевича священник. — В святом писании сказано «не суди, да не судим будешь». Уважаемый,… — батюшка замялся.
— Иван Васильевич, ха-ха-ха, — сквозь смех, утирая слезы, представился директор.
— … Иван Васильевич, отбросьте ложную стыдливость, взгляните на вещи проще. Раз богу нашему угодно сие деяние, значит грех перечить, грех вступать в пререкание с волею божьей. Ибо кара господня неотвратима, а сила его…
— … беспредельна, ой хи-хи-хи, мамочка, не могу больше. Слышали, знаем. А бог то знает о том деянии, вы сами на этот счет, что думаете, батюшка? Хи-хи-хи…
— Раз епархия договор подписала, значит, деяние богоугодное! — увильнул от прямого ответа батюшка, изобразив непроницаемое выражение лица.
— По-вашему, бандита вернуть к жизни, есть богоугодное деяние? Хо-хо-хо, ой я лопну сейчас со смеху…
— Не могу знать. Договор подписан, деньги перечислены, приказ мне выдан, обязан исполнять, как слово божье!
— И вы тоже…? Ха-ха-ха…
— Что тоже? Я к этому безобразию отношения не имею. Мое дело чисто бухгалтерское и юридическое — бумаги показать, договор соблюсти. Все остальное это там, — он ткнул пальцем в небо, — и там! — махнул он рукой куда-то в сторону.
Иван Васильевич с трудом унял смех и с ужасом понял, что он единственный отгонял от него страх. Навалила грусть, он тоскливо огляделся по сторонам, прикидывая, как бы дать деру от всей этой суеты. Но трезво рассудя, решил не дергаться — против двух молодых, да резвых шансов у него меньше нуля.
Пришла беда беда, отворяй ворота. В худой день и ведро протекает. Пошел кувшин по воду, там ему и башку снесли. Ворон вспомнился не к месту. Дурная примета была, ой дурная. Надо было не на автобус, как обычно, а к трамваю податься, так нет же — мы в приметы не верим.
— Разве ж это по-божески? — судорожно всхлипнул Иван Васильевич в тон своим мыслям.
— Бог все видит, все слышит. Раз дозволяет, значит, есть высшая цель! — по-своему истолковал вопрос директора батюшка.
— Иван Васильевич, зря вы все усложняете, — мягко посетовала Смерть, — к чему все это?