Осень
Шрифт:
Ей вспоминались слухи, что эти двое вроде когда-то служили техниками в армии тогда еще нормальной Японии, что они дезертировали в один день, увидев первого Ангела, что они тогда только двое уцелели после бойни — много чего говорили, особенно, если учесть, что первый Ангел был много-много лет назад, а Сигеру и Хьюга…
«Сколько им лет?»
Аянами с трудом подавила улыбку: каждый раз она неминуемо приходила к этому вопросу, и всякий раз ответ ускользал. Девушка пощипала кончик носа, чтобы не заснуть, но все же заснула под мерный бубнеж двух вечных спорщиков.
«Капитан
Аска лежала и забыла, как дрожать.
Двое спорщиков у костра бодро переиначивали Шопенгауэра и уже почти было перешли к законам Канта, изложенным в двух-трех ругательствах, когда Макото что-то почудилось, и тот отошел на тропу, выставив перед собой длинный ствол АК. Рыжая, стряхнув оцепенение, огляделась: Аоба задумчиво гладил цевье пистолета-пулемета и изучал текстуру камня, а лица Рей Аске не было видно, но она готова была поклясться, что конвоирша клюет носом.
«Вот сейчас было бы самое время бежать, а не тогда…»
Она скрипнула зубами, вспоминая провал. И хуже провала было лишь то, что проносилось у нее в голове сразу после: двое вооруженных мужланов, холод, мерзость, сама только мысль об их руках… Сорью поскрипела зубами. Она даже не сразу сообразила: допрашивать, пытать или насиловать ее никто не собирается.
И еще хуже было то, что где-то на задворках сознания она ощутила сперва недоумение, а только потом пришло сдержанное облегчение. Потом — полная дезориентация. И вообще, чувства были смешанными и странными: да, был страх, что ее просто так мучают неопределенностью, а потом возьмутся по полной программе. Был шок: эти двое строят философские диспуты, переругиваясь через чадящее пламя, а «Нулевая» преспокойно дремлет себе с пустой консервной банкой в руках.
«Обжора».
Аске есть не хотелось, хотя в животе все сводило — не то от голода, не то от плохо задавленного страха. «Это неправильные повстанцы», — думала она. Лежать на камнях было неудобно и холодно, волосы, до которых не дотягивалось тепло костра, едва только не примерзали к камням, а новые путы были куда крепче и лучше завязаны. Локти от них отекали.
«Им здесь легко и просто».
В нормальном мире — по ту сторону периметра — говорили разное. Говорили, что повстанцы уже не люди, что они променяли себя на возможность жить вне власти правительства. В казармах после отбоя судачили об уродах, которые рождаются здесь, ругали идиотов, польстившихся на плоть отщепенок. «Культ Ангелов» вообще был притчей во языцех, хотя во многие ужасы мало кто верил: все знали, какое управление выдумывает такие подробности.
«Они твари. И они другие».
Постукивая зубами, Аска думала, и это здорово отвлекало от леденящего холода. Первые трое повстанцев, с которыми ей удалось пообщаться, рассеяли все представления о туповатых кровожадных чудовищах. Капитан NERV переживала болезненную ломку и пыталась приучить себя к мысли, что это враги — не беглецы из аномального зверинца, не безумные сектанты-отщепенцы.
В горах
— Вроде все в порядке, — сказал Макото, подсаживаясь назад к огню.
Аска заметила, что Рей открыла глаза за несколько секунд до его появления.
— Ты прошлой ночью уходил где-то в это же время, — вдруг серьезным тоном сказал Аоба. — Может, Часовщик буянит?
— Часовщик? — удивился Макото. — Мы бы его точно разглядели.
Проговорив это, повстанец изобразил что-то над головой, иллюстрируя свои слова. «Видимо, изображает этого своего Часовщика», — догадалась Аска, и ей было совсем не интересно, что это такое.
— Лагерь на месте? — невпопад спросила Рей.
— А, да. Только хотел заговорить о лагере, — хмыкнул Аоба. — Наверное, это судьба. Ты веришь в судьбу или в вероятность, детка Рей?
Йокай невыразительно пожала плечами и опустила на лицо очки:
— Нам пора.
— Ночью? — изумленно спросил Аоба. — А если Часовщик?
Аска понаблюдала, как Рей встает, забрасывает свою винтовку за спину, как поднимаются повстанцы, что-то доказывая, а в ее теле вдруг проснулась ледяная усталость. Хотелось просто лечь и околеть. И пусть пытают, лишь бы никуда не идти.
«Часовщик, опять же».
— Вставай, — послышался тихий голос.
И Аска встала.
Выжатый лимон.
Синдзи давно уже привык к этому состоянию, возникающему после штатной рассинхронизации. Но даже спустя сотни вылетов оно его тяготило, и снова хотелось исчезнуть. Майор Мисато постоянно рекомендовала напиться и забыться, Акаги Рицко предлагала покурить и расслабиться. А Аска пинками и подзатыльниками разгоняла всю эту меланхолию и апатию к чертям собачьим.
«Плохо-то как».
— Не раскисай, Синдзи, — Акаги подошла к пилоту, который сидел возле своей Евы, и протянула пачку сигарет. — Вот, расслабься.
Сфокусировав взгляд на пачке, Икари мотнул головой, после чего повесил голову и стал тереть глаза, в который все слегка плыло.
— Ну, как хочешь, — пожала плечами женщина. — Как Ева?
«Ни черта не меняется».
— Как обычно. Все в порядке.
— Прекрасно. Жалко, что ты ее в ангар не поставил, но да ладно. Отдыхай.
Посмотрев вслед уходящему главному инженеру, Синдзи впервые ощутил желание всадить ей пулю в спину. Не насмерть, конечно, — так, чтобы пару неделек в госпитале повалялась. Акаги бы отдохнула от работы, а он от этих бессмысленных «как Ева?».
Рицко ушла, а холод остался. И серая слякоть под ногами, и редкие снежинки, что так приятно остужали лицо. И сидеть бы так и сидеть, пока апатия сама не уйдет, но звук двигателей колонны БМП заставил парня встать и медленно пойти в сторону столовой.
«Посижу там пока».
В такие моменты жизнь казалась раем. Тепло и уют окружали пилота со всех сторон, и он был готов прямо сейчас пойти и написать рапорт о переводе в хозяйственную часть. Даже вонь огромных чанов и котлов его не пугала.