Осеннее Свидание со Сказкой
Шрифт:
Журчание стихло, легко хлопнула дверь, и из коридора выглянула девчонка в сменной пижаме Мии, поверх которой был натянут голубой свитер.
– Заходи, не потеряешься, – хмыкнула Ветрова и медленно поднялась со стула – в мышцах появилось легкое онемение. Точно пора было на боковую. – Кофе будешь?
– Буду, – буркнула девочка, пытаясь стянуть рукава свитера пониже и пряча фаланги пальцев.
Мия отвернулась и подняла с подставки чайник, чтобы залить лапшу в тарелке, стоящую на другой части стола, кипятком. Тянуться было неудобно и несколько капель попало на стол и лежащие рядом приборы, – худенькую вилку и пухлую ложку. От твёрдых переплетений теста пахнуло
Ставя кружку перед девочкой, Мия приметила на правом рукаве свитера вышитые серебристой ниткой инициалы – «ОС».
«Одна сказка», – мелькнула рефлекторная мысль, но Мия легко ее отмахнула.
Для неё этот мир был тусклым, словно выцветшее от прямых лучей солнца фото. Сколько Снежка себя помнила, её жизнь напоминала серый, промозглый, забытый всеми халтурный фильм. Шёл ли дождь или полыхало солнце, она сидела на подоконнике в полной тишине, мечтая об одном – чтобы всё это мельтешение закончилось. Исчезла школа. В очередной раз женился отец, притащив к ним в дом новую жертву своего контроля. Опустела её комната.
В тот вечер Снежка сбежала от кошмара, который вырвался за пределы снов. Он хотел уничтожать. И девушка скрылась, сжалась на скамейке, которую любила сильнее других. Сжалась, надеясь, что тени прошлого, в которых ещё присутствовали яркие, почти ослепительные краски, найдут её и уберегут. Надеясь, что холод выморозит остатки изуродованных сном чудовищ. Она сидела, сжавшись, все больше ощущая дрожь и разглядывала блеклый, мертвенно-серый снег между досками лавки.
Звук. Какой-то назойливый звук, который она слышать не хотела, проникал в сознание. А затем в поле её зрения появился пластиковый твёрдый стакан с крышкой, на боку которого была изображена мультяшная девочка в обтягивающем костюме в чёрный горошек. И кто такое придумал?
Перед лицом замельтешила рука, и Снежка дёрнулась. Она не хотела, чтобы к ней кто-либо подходил, ведь если тень кошмаров коснётся живого человека… его сущность связывалась с миром, из которого невозможно было выбраться, и оборвать эту связь у Снежки не получалось.
Но женщина, совсем ещё молодая, легко села рядом и почти что ткнула в неё стаканом, заставляя обжечься теплом. В носу засвербело. Снежка не хотела пить, но лёгкий запах клубники дразнил. Она сделала лишь глоток и поняла, что чай слишком крепкий. И слишком обжигающий. Заболели зубы, скрутило желудок, но стало так до противного хорошо, что она выпила всё. Выпила и поняла, – холод сбежал, прихватив с собой длинные хвосты кошмаров. Но это не значило, что они скрылись навсегда.
Женщина вновь заговорила, и Снежка поняла – она собирается уйти. Нельзя принимать её предложение. Нельзя. Но она вынесла чай, предлагая бескорыстную помощь, и сделала нечто большее, чем все люди до этого.
Снежка чувствовала, что чудовищ рядом с женщиной нет. Возможно именно из-за отторжения изнанкой незнакомки, когда она уходила, её каштановые волосы под бледным уличным светом казались огненным маяком.
В её доме было странно: никаких обшарпанных обоев, поломанных вещей, спрятавшейся на полу грязи. Каждая вещь будто бы вылезла из фантастического фильма: изогнутая под кривым углом вешалка, куча блестящих баночек для моющих средств, названия
Она натянула свитер, сунув под него все свои вещи и прижимая их рукой. И вышла. В единственной комнате, соединяющей в себе гостиную и кухню, не было теней. Даже за стеклянной дверью балкона ночная тьма разжижалась фонарями. Её усадили за стол, а затем хозяйка развернулась и замерла.
– У нас дилемма. Я могу постелить пару одеял на полу, но всё равно будет твёрдо. Могу диван раздвинуть… и тогда ты ляжешь у одной ручки, я у другой.
Спать? Во сне? Уж что Снежка никогда не пробовала, так этого.
Она дёрнула плечами, а женщина вздохнула.
– Тогда раздвигаю. Уложить тебя на полу совесть не позволит, а сама я на нем не усну.
Она загремела и зашуршала, а Снежка сидела, сжавшись и не оборачиваясь. Она ждала. Всё ещё ждала.
– Ты чего не ешь-то, горе луковое? Я ничего туда не добавляла. Правда. Давай отолью себе и при тебе съем?
– Я не… – Снежка моргнула, пытаясь придумать причину, чтобы сказать о реальном положении вещей, но не смогла: глаза у женщины были синими, очень тёмными, но ни капельки не злыми. Спокойными, немного усталыми, – уж больно красноречиво прорисовывались темные мешки под глазами.
Снежка сама не поняла, как взялась за ложку и отпила горячего.
– Тебя как зовут-то? А то в гости оформила, а имя не спросила.
– Снежка.
– Снежка? То-то тебя так к снегу-то тянет.
И смех у женщины красивый, светлый, тягучий такой…
– А я Мия. Если с отчеством – Михайловна. Давай, Белоснежка, ешь. Потом кинешь посуду в раковину и ложись-ка спать. Тебе куда-нибудь нужно? Мне просто к двенадцати вставать, хочу понять тебя будить или нет.
– Не надо.
Если это сон, она скорее всего просто не отключится, а если нет… никто не сможет её разбудить, пока Снежка не откроет глаза сама.
Друзья отца назвали это нарколепсией. Говорили, что такое случается и нужно просто следить, чтобы Снежка не засыпала в опасных местах. Говорили: «Носи с собой бирку, чтобы не проснуться в больнице с врачами над головой, которые будут в один голос твердить о коме». Она не хотела, словно больная собака, таскать на руке пластиковый жгут с маленьким кругляшком, на одной стороне которого было написано: «Я не в коме, просто сплю». А на другой выжжены мелкие цифры рабочего номера отца. Не хотела, но пришлось.
Снежка знала, что это не болезнь, а проклятье.
Мия Михайловна уснула быстро. Олейник мельком наблюдала за ней, всё ещё ожидая появления чудовищ, но все было тихо.
«Будто бы реальность…» – Думала она, убирая со стола одной рукой, а второй придерживая клубок собственных вещей под свитером. Рефлекторно оглядывалась, полоща тарелку и кружку все той же свободной рукой. Она все больше недоумевала.
К дивану Снежка подходила рывками, вслушиваясь в медленно нарастающий гул машин на улице. Напряжённо ждала, укладываясь на самый край подушки и укрываясь углом отдельного одеяла.