Осенний мадригал
Шрифт:
Молчание длилось секунд пятнадцать.
Или чуть больше.
— Мне нужна ваша помощь, — тихо продолжала она, — и не только для того, чтобы найти неизвестного придурка. Мне нужно было с вами увидеться, попытаться с вами поговорить, попытаться что-то понять. Мне очень важно было с вами встретиться.
— И поэтому вы спросили меня про число «тридцать пять»? — предположил Дронго.
— Это вас шокировало?
— Не напрашивайтесь на комплимент: вы прекрасно выглядите.
— Не знаю, никогда об этом не думала. Но случай с дочерью, ночной телефонный звонок заставили меня задуматься. Я вдруг увидела, как выросла моя Деляра, как быстро пролетели
— На Западе в тридцать пять лет жизнь только начинается, — напомнил Дронго, — молодые женщины определяются с карьерой, выходят замуж. Бывший госсекретарь Олбрайт, например, защищала диссертацию в сорок лет, будучи домохозяйкой и матерью трех девочек.
— Вы же все понимаете, — возразила Эсмира, — у нас не Америка. И здесь не поймут, почему женщина вдруг решила заняться наукой или политикой в таком возрасте.
— Пожалуй, действительно не поймут, — согласился Дронго. — Вы хотите еще кофе?
— Нет, спасибо. Раньше я бы выпила еще чашечку, а теперь боюсь. Нужно беречь цвет лица. Хотя… какая разница… Да, если можно, пусть принесут еще чашечку кофе.
Дронго поднялся, вызвал по селектору секретаря. Когда та вошла в кабинет, он показал на пустую чашку гостьи.
— Сейчас, — улыбнулась секретарь. Она работала у Дронго уже несколько лет и успела изучить его характер за время редких наездов своего виртуального шефа.
Забрав пустые чашки, она вышла из кабинета. Дронго вернулся к своей собеседнице, устраиваясь в кресле.
— Подобные звонки повторились? — поинтересовался он.
— Ни разу, — ответила она, — наш телефон некоторое время был под контролем. Но никто не звонил.
— Вы сказали «какая разница», — напомнил он гостье. — Мне кажется, вы слишком серьезно воспринимаете эту глупую историю с телефонным звонком.
— Нет, — перебила она его, — не со звонком, нет. — Она смотрела ему в глаза. — Мне казалось, что вы должны чувствовать состояние своего собеседника.
— Вас волнует это число «тридцать пять»? — еще раз спросил Дронго. — Вам кажется, что жизнь заканчивается, а вы еще ничего не успели увидеть или почувствовать? Просто это кризис среднего возраста. Только он обычно бывает у мужчин. И почти не встречается у женщин. Вы же психиатр и должны это знать.
— Я знаю, — кивнула Эсмира, — дело не в кризисе. Я вдруг поняла, что прожила полжизни, выполняя все предписанные ритуалы и правила, ни разу не осмелившись их нарушить. В школе я, конечно, была отличницей. В медицинский поступила потому, что так было нужно. Куда могла поступить дочь известного профессора? Конечно, в медицинский. Уже на первом курсе мне начали искать жениха, и на втором я вышла замуж за своего нынешнего мужа. Не могу сказать, что он мне не нравился. Скорее наоборот, очень даже нравился. Он был молодой, красивый, умный, из прекрасной семьи. Через год у нас родилась дочь. Все казалось таким прекрасным…
Секретарь внесла две чашечки и поставила их на столик. Перед его гостьей снова дымился кофе, а перед Дронго стояла чашка со
— Она красивая…
— Наверно, — сдержанно согласился Дронго.
— Шестнадцать лет назад, когда родилась наша дочь, мне все виделось в розовых тонах, — продолжала Эсмира. — Мы планировали иметь двух или трех детей, но уже в восемьдесят восьмом начались сумгаитские события, затем война в Карабахе. Муж был командирован в Карабах, и мы отложили рождение ребенка. Потом начались январские события в Баку, кровь, убитые, раненые. Вы же помните, что здесь творилось. Потом девяносто первый год, общий распад страны. Девяносто второй, произошло несколько переворотов, муж вообще ушел с работы. Затем девяносто третий… Снова мятеж. В общем, время было очень нестабильное. В девяносто пятом муж вернулся на службу. Сейчас он работает заместителем председателя Верховного суда.
— Я знаю, — кивнул Дронго, — мне об этом говорили.
— Ему уже сорок пять, — продолжала гостья, — в этом возрасте обычно не думают о детях. Да и мне уже тридцать пять. В общем, мы уже смирились с тем, что у нас больше не будет детей. У его брата трое сыновей, и его родители вполне довольны четырьмя внуками. Его старший брат имеет сына от первого брака. Тот уже взрослый, учится в институте, в Стамбуле. И двое детей от второго брака. Мой муж — младший брат в семье, его брат Анвер старше на два года.
Дронго дотронулся до своей чашечки. Она была горячей. Гостья пригубила свой кофе, снова поставила чашечку на место.
— Не могу сказать, что мы в чем-то нуждались. У мужа был свой бизнес, свой ресторан, магазин. В общем, мы сносно жили все эти годы. Я ушла с работы и сидела дома. Сначала было скучно, потом постепенно втянулась. Мы начали строить новый дом в городе, у меня было много дел. Потом муж с братом начали перестраивать свои дачи. У нас дачи стоят рядом, на соседних участках. Я не думала о своем возрасте. Мне было даже приятно, когда мою дочь принимали за мою подругу. Но до поры до времени… — Она вздохнула. — Не знаю, как я могла решиться на такой разговор. Но за последний месяц я слишком много про вас узнала. Я даже разговаривала с вашей матерью. Знаете, что она про вас сказала?
— Нет, — улыбнулся Дронго, — честно говоря, не представляю. Хотя, наверное, что-то хорошее.
— Она сказала: «Он умеет понимать людей». Так и сказала: «У него есть дар понимать людей». Наверно, именно тогда я и решила, что обязательно встречусь с вами и поговорю. Если хотите, мне нужен был своего рода исповедник. Человек, которому я могу доверять.
— Мамы всегда немного преувеличивают реальные способности своих детей, — напомнил Дронго. — Боюсь, что я плохой исповедник. Я всего лишь эксперт-аналитик, в мою задачу входит понимание ситуации, чтобы в ней легче разобраться.
— Поэтому я и пришла к вам. — Она посмотрела на пустую чашку, словно желая еще кофе. Но ничего не попросила, а задумчиво продолжала: — С рождения вся моя жизнь была как ровная дорога. Обеспеченное детство, элитный детский сад, лучшая школа, медицинский институт. Говорят, что все лучшие невесты в Баку поступали в медицинский. А ребята на юридический. Вы ведь закончили юридический?
— Да, — усмехнулся Дронго, — но у меня несколько иной вариант. Мой отец был юристом в четвертом поколении, как и его братья. Именно поэтому я с детства мечтал поступить только на юридический. Я юрист в пятом поколении, и мой случай совсем не типичный.