Осенняя женщина (Рассказы и повесть)
Шрифт:
И еще один момент заслуживает внимания. В вагоне, кроме Ушастого, никого не было. Хотя до отправления поезда оставались считанные минуты. Ушастый опустил окно. У степеней внизу переговаривались проводники.
Еще одного спровадили, - сказал один.
Учат их, учат, а толку, - согласился второй.
Первый толкнул его в бок и показал на окна. Второй дружески
улыбнулся Ушастому, поднял руку вверх, разведя два пальца буквой V и громко стал скандировать:
Грин-пис! Грин-пис!
Должно быть потому, что вагон был
ПРИВЫЧНЫЙ МАРШРУТ
Они уже час сидели напротив. И столько же оставалось до конца пути. Они не были знакомы. Хотя не раз замечали друг друга в электричке. А вот сейчас оказались сидящими напротив.
И они решили обменяться мыслями. Когда еще доведется?
Она рассмотрела его мысль. И увидела: она для него интересна, в чем-то загадочна, умна, держится с достоинством, без кокетства, одевается со вкусом, самостоятельна, возможно с квартирой, но - близорука, хотя и не носит очки, полновата и есть опасность, что после рождения ребенка располнеет еще, обабится, станет ленивой, капризной, начнет пилить из-за тряпок, денег и квартиры, настаивать во всем на своем, обзывать пьяницей, дойти из мести до измены, затем до развода, запретит видеться с ребенком, станет въедливо высчитывать алименты...
И он рассмотрел ее мысль. И увидел: он решителен, но в то же время мягок, опрятен, не развязен, пристален во взглядах, а значит, умен, есть сбережения, но нет квартиры, а потому возможен расчет, корыстный брак с вытекающей отсюда бесчувственностью, частые командировки, чреватые неверностью, скандалами, пьянками с друзьями, покушениями на раздел имущества и квартиры, уклонение от алиментов, настраиваниями ребенка против нее...
Они вернули друг другу мысли, обогатив их полутонами возмущения и разочарования. И долго глядели в одно окно, за которым тащились все те же надоевшие сопки, распадки и редкие полустанки.
Потом она попробовала почитать, а он - уснуть. Не получилось. Темнота туннелей наводила на грустные мысли. И поскольку темнота туннелей для обоих оставалась одинаковой, они теперь глядели в окно с одинаковыми грустными мыслями. И это уже почти была близость. Хотя от такой близости ничего не могло родиться.
Электричка уже вползала на вокзальные пути, надо было выходить, и он вышел и подал ей руку, помогая сойти с высоких вагонных ступеней.
Спешащие пассажиры, провожающие и встречающие обтекали их: женщину и мужчину с сокрушенными ликами. И со стороны могло показаться, что они стоящие близко-близко и вглядывающиеся в лица друг другу - любящие супруги, которые прощаются. Прощаются надолго. Может быть и почему-то - навсегда. Да ведь так оно и было.
ОСЕННЯЯ ЖЕНЩИНА
Нахальный такой дятел, хоть и симпатичный, на лету долбанул клювищем между бревнами и выдрал-таки кусочек пакли! И победно рванул к роще за деревней, замелькал меж голых ветвей, обустраиваться на зиму.
– Я же говорила, что надо сильнее заколачивать, - сказала она снизу.
–
– Что?
– Я спрашиваю, - проговорил я громче, - если она идеальная женщина, почему жениться на ней должен я? Я-то не идеальный.
– Разумеется, - мгновенно и с удовольствием согласилась она.
– Ты не идеальный. Но, тем не менее, она имеет право на опору.
– На что?
Я с трудом удерживал равновесие на этой хлипкой. как и все в ее хозяйстве, стремянке.
– Ты даже этого не знаешь?
– изумилась она.
– Так слушай, золотце: мужчина должен быть опорой для женщины.
– То есть? Что я должен делать в этом качестве? Шею подставить? Давай паклю...
– Держи... Ой, в глаз попало! Ветер еще этот дурацкий!.. А ты вот вспомни отца, вспомни...
– Чьего?
– Твоего.
– Да я и не забывал.
– Был он опорой для мамы?
– Я как-то не спрашивал. Только не надо обвинять меня в черствости...
– Ну, помогал он ей вас, детей, растить?
– Да. Для этой цели на дверной ручке в их спальне всегда висел ремень. Широкий такой, помню, офицерский. Однажды...
– Я серьезно. Жалел он мать?
– Как это?
– Деньги приносил?
– Попробовал бы... А черт! По пальцу... Попробовал бы не приносить.
– Вот! Не бил ее?
– Хм... Меня к рингу не допускали. Но, судя по доносящимся звукам, пограничные конфликты имели место. Слушай, кажется дождь, а?
– Ничего, сейчас прекратится. Он весь день начинается. Вон там еще постучи. Видишь, торчит?
– Вижу, только летать я еще не научился, некогда...
– И не научишься.
– Кто знает. Мне одна девица как-то сказала: потерпи еще лет пять, и я стану красавицей...
– Тьфу!
– Что тьфу?
– На девиц твоих - тьфу! Ты хоть понял, о чем я говорила?
– Насчет опоры? Более-менее. Я не понял: я-то тут при чем?
– Ты, именно ты и должен стать ей опорой. Битый час тебе втолковываю!
– Ладно, не сердись. Но ты же сама сказала, что детей она не хочет, так?
– Ну-у... Нежелательно. Возраст уже...
– Вот. Итак, поддержка в деле воспитания детей исключается. Второй пункт. Женщин я не бью. Так что ей что со мной, что без меня - одно и то же.
– Как это?
– Не перебивай. Остается финансовый вопрос. Она что, не работает?
– Почему? Работает. Но платят мало.
– А что если я ей просто буду выплачивать стипендию? Именную? Имени моего имени? А? Нет, серьезно, мне эта идея нравится. Ты узнай, какая бы сумма ее устроила, я бы подумал... Представляешь, я сохранил для человечества идеальную женщину, помог ей выжить! Все, давай телефон. Как-нибудь позвоню.
– Не как-нибудь, не как-нибудь! Позвонишь сегодня же или завтра. Я ее предупредила.
– Уже!? А если бы я не согласился?
– А то я тебя не знаю.