Осенняя женщина
Шрифт:
Что касается Димы, то его пугала перспектива увидеть свою пассию в каком-то новом амплуа, отличном от того, которое он хорошо изучил. Если бы Дашкины таланты стали так очевидны, он обязательно почувствовал бы себя неловко. Дашка его вполне устраивала как Дашка — веселая, ненапряжная девица с массой милых, но не подавлявших его мужское эго маленьких достоинств.
Но в театр Диме пришлось пойти. Дашка несколько дней не звонила, и дома у нее трубку никто не поднимал. Он решил, что это из-за разговора, случившегося
Речь зашла о Тимофее, беспокоившем Димку все больше.
— Знаешь, — сказал Дима, — а Тимон очень странный парень.
— Ха! Ты что, только сейчас заметил? — усмехнулась она, суя ему в рот дольку апельсина, который собственноручно очистила, аккуратно бросив кожуру в вазу, стоявшую перед ними на полу.
Разговор происходил, как у них водилось, после приятного практического экскурса в «Камасутру».
— Ну, положим, не сейчас, — пожал он плечами, глядя в потолок и меланхолически пережевывая цитрусовые. — Я-то знаю его давно. Но таким странным он стал недавно. Иногда я его просто не понимаю. Сам напросился на работу и каждый раз прогуливает. Ездит непонятно куда… А я за него в конторе отдуваюсь!
— Хоть режь меня, Димочка, а я думаю, что он киллер.
— Что ты заладила: киллер да киллер!
— Ну, тогда твой Тимон сутенер или наркоторговец! — захохотала она. — Ты у него как-нибудь спроси, почем кокаинчик?
Дашка обладала раздражавшей иногда особенностью даже самый серьезный разговор превращать во что-то балаганное.
— У тебя фантазия буйно-помешанной, — заметил он. — К тому же, даже если это и так, то мне какая разница?
— Как это?! — возмутилась она. — Должен же ты знать, с кем имеешь дело! Разве нет?
— Дурочка ты. Нашла что выдумать — сутенер, наркоторговец!
— Почему бы и нет? — спросила Дашка, переходя на провоцирующий тон, но все еще не утрачивая смешливости и скармливая ему очередную апельсиновую дольку. — Ты говоришь, что он в компьютерах разбирается, так? Любая фирма его с руками и ногами оторвет. И деньги у него есть. Тогда зачем ему эта ваша занюханная: контора с этой вашей прелестной богомолкой Инессой Михайловной? Не знаешь? А я скажу: ваша контора для него — прик-ры-ти-е! Вот. Могу поспорить, что у него где-то в укромном месте припрятана винтовка с оптическим прицелом.
— Ты давно к врачам обращалась?
— Ну скажи, разве тебе самому ни капельки не интересно? Скажи!
— Немножко, — согласился он. — И то лишь потому, что он на стороне «бабки» зарабатывает, а мне не говорит. Лучший друг называется.
Когда дело касалось денег, Диму мгновенно охватывало всеобъемлющее чувство осознания несправедливости, допущенной судьбою по отношению к нему.
— Вот! Вот видишь. Значит, ему есть что скрывать!
— Ну, не то чтобы ему это удалось… — произнес он и сделал многозначительную
— Ну-ка, ну-ка! Ты что-то разнюхал? — восторженно придвинулась Дашка к нему. — Сейчас же говори!
— Я не хочу лезть в его дела!
— Котик, зайчик, солнышко мое ненаглядное, скажи! Я такая любопытная, — призналась Дашка просто. Во всех своих недостатках она признавалась бесхитростно и откровенно. И это привлекало его. Причем все больше и больше.
После минутного отнекивания он сдался.
— Ладно! Кое-что я знаю. Наш Тимон разъезжает по городским больницам с большой сумкой. Его видела наша Нина Францевна несколько раз.
— Ну и? — заинтересовалась Дашка.
— Все.
— Что все?
— Не могу же я сам ходить за ним по пятам! Но могу предположить, что он что-то продает в этих больницах. Может, биодобавки какие или еще что-то подобное. Короче, рубит свои «бабки» и молчит в тряпочку.
— А я знаю!!! — вскрикнула Даша, после чего прошептала в притворном ужасе: — Он скупает отрезанные органы и перепродает их на Запад.
— Чего? — поморщился Дима.
— Того! Знаешь, сколько за одну почку дают? Дофига и больше!
— Ты точно свихнутая! — восхитился Дима, как-то сам не додумавшийся до такого объяснения.
— Ничего я не свихнутая. Я реалистичная, — выпалила Дашка, — тьфу! Реальная. Нет, реалистка. Твой Тимофей только с виду тихоня. В тихом омуте, знаешь ли… Ого-го! Не зря от него Майка сбежала. Мы, бабы, сразу чувствуем, если что-то не так.
— Нет, Тимон такими делами заниматься не будет. Можешь мне поверить. Я не пойму, почему надо думать о самом плохом? — задумчиво произнес Дима. — Делает человек свой маленький бизнес, а мы тут из него уже черт знает кого сотворили.
— Тогда почему он все скрывает?
— Нам нет до этого никакого дела, — словно больше убеждая себя, чем ее, сказал он. — Пофиг мне, что он там делает!
Спустя какое-то время Димка добавил:
— Вмешиваться в чужие дела некрасиво.
— Наверное, — лениво потягиваясь, словно досыта накушавшаяся кошка, ответила Дашка.
— Да и глупо. Мы ведь взрослые люди.
— Ага, — согласилась Дашка снова, но по ее тону было понятно, что она весьма иронизирует по поводу взыгравшей в нем совестливости.
Через двадцать минут после такого диалога они пришли к заключению, что совать нос в чужие дела аморально, недостойно современных молодых людей и позорно в принципе. Пусть даже интересующий их человек будет киллером, маньяком или просто любителем ходить в нижнем женском белье. Утвердившись в этом мнении, они надолго замолчали.
— А все же интересно, что он там продает?
— Хочешь, я его спрошу? — поигрывая пальчиком на его груди, предложила Дашка.
— Это как же?
— Ну, мужчины мне обычно не отказывают. Я его приглашу в клуб, мы там…