Осевая метка. Шехар

Ар Алексей

Тощий проводил взглядом горожанина на велосипеде, с веселым звоном свернувшего в ближний проулок:

– Велосипед командир. Ты обещал.

Я одобрительно похлопал бойца по плечу:

– Уважаю. Реально уважаю.

Оставив позади чутка удивленного гвардейца со товарищами, мы развернулись и неспешно побрели в обратный путь. Тест пройден, хоть и с отрицательными результатами. Но будем думать, да.

Окончание главы 4)

Глава 5

Ограниченный

доступ в святая святых для граждан с пониженным социальным статусом - почитай обыденность для общества, мнящего себя развитым. Говоря простым языком – говну место у параши, что наглядно продемонстрировали товарищи гвардейцы. Да и встречные-поперечные цивилы не гнушались морщиться при виде потрепанных жизнью пилигримов. И ведь главное, сука, не боялись проявляться.

– Нужны адхары, - сделал вывод Шест, минуя очередной перекресток.

Я кивнул. Проблема и впрямь не первостатейная - стоит накинуть образ поприличнее да цацки побогаче, и граждане расцветут приветственными улыбками. Другой вопрос - где смене добыть наличность? Но забегать вперед не будем - сработаем последовательно.

Вернулись в отвоеванное гнездышко минут за 40, чуть попетляв по окрестным улочкам. Знание местности также запишу в насущные задачи. К слову, никаких значимых маркеров не нашли – лишь черно-серое полотно с оттенками коричневого. И смазанные напряжённые взгляды обывателей, старавшихся торопливо пройти мимо.

– Встречаем, - по-королевски шагнул за порог тощий.

Бойцы нашлись в комнатке, смежной с кухней – оккупировали лавки, наспех собранные из подручного материала, и выжидали. Во дворе что-то усиленно скрипело.

– И как? – с ехидцей спросила Ива.

– Стали чище, - прищурился я. – Ты, кстати, уже отжалась?

– А?

– Замес, ты какого хера не проследил? – грозно выдвинул челюсть Шест. – Командир, когда уходил, отдал четкий приказ - всем по тридцать отжиманий.

– А?

– По тридцать?
– удивился я.

– Так я не расслышал, - неопределенно махнул рукой тощий. – По пятьдесят?

– Да поняли уже, - буркнула мелкая и сползла на пол. В ее исполнении отжимания – лишь короткий смазанный вихрь.

– И хрен сосчитаешь, - уважительно кивнул костлявый.

Остальные пыхтели чуть помедленней. Понаблюдав за подопечными для придачи весомости посылу, я вышел во двор. Нехай бойцы перетрут между собой в неформальной обстановке, а излишняя фамильярность с командиром чревата. Субординацию уважаю – в меру, но уважаю.

У отданного проводникам сарайчика уже обозначилось свободное пространство, на котором тихо потрескивал костерок, обложенный кирпичами. Рядом приткнулась мятая закопченная утварь и пара кусков бетона под седалища. Другое дело, что весь мусор перебазировался к оплывшей бадье, где тлели обломки. По мне, срач просто локализировался.

– Есть предложения, как избавиться от лишнего? – спросил я у Вымпела, настороженного замершего у входа в сарай. Рядом возник

пыхтевший Шибзик с доской наперевес.

Отец с сыном переглянулись и слово взял малой:

– Можно дернуть службу утилизации, но придется раскошелиться. А можно позвать старьевщиков.

– Старьевщиков?
– переспросил я терпеливо. За спиной послышалось учащенное дыхание любопытствующих бойцов.

– Старьевщиков, - охотно подтвердил пацан.

Помолчали с пяток секунд. Дополнительно информации не поступило. Я вздохнул:

– Кто такие и в чем плюс?

– Так собирают бесхозное, ненужное. Что поприличней пускают в обиход, остальное перерабатывают. Тем и живут. За подгон только спасибо скажут.

– Зови, - согласился я, обводя взглядом развалы. – У нас есть.

Пацан подорвался с низкого старта -только подол серой курточки мелькнул в проулке. Вымпел укоризненно покачал головой и спросил:

– Я продолжу?

Ива показательно вздохнула и была проигнорирована. Я махнул рукой, мол продолжай, и приготовился ждать. Бойцам посоветовал заняться делом и не нависать, пока командир добрый.

Пацан управился за полчаса, вернувшись в сопровождении… А вот тут я слегка засомневался с определением. Показалось, что во двор проник десяток сухих – тощий снулые фигуры в тряпье, вяло передвигавшие ноги. На заостренных грязных лицах некая посмертная отрешенность, легко принимаемая за дебелость. И потаенный вечный страх забитого зверька в глазах.

– Это что? – лаконично спросила Ива.
– Да куда ты меня?!

Замес задвинул ее внутрь дома. Не обращая внимания на возню, я чуть придвинулся к группе и передо мной как черт из табакерки возник малой:

– Старьевщики, - представил он.

– Они типа живы?
– уточнил я, изучая композицию.

– Грешно, - проскрипела передняя мумия. – Не обидь.

– Сука, - чет с красноречием у меня временный сбой.

– Мы там стараемся им помогать как можем, - точно в оправдание затараторил Шибзик. – Но многие боятся, старьевщики заканчивают плохо.

– Плохо, - эхом повторила мумия и плотнее запахнулась в рваный плащ. – Подашь нам, добрый человек?

– Насколько плохо? – уточнил я. Позади Замес перестал удерживать медика, и теперь они на пару таращились на сухостой, расползшийся среди мусора.

– Кто успевает - в петлю, кто нет - попадает под чистильщиков. Хреновее всего, когда уходят в подземку к стае.

– Становятся сухими? – моргнул я.

Новая грань осевого города не то, чтобы вызвала дискомфорт, скорее стала неожиданным фактом – черным кирпичиком в стене общей композиции.

– Не обидь, - гнул за свое старьевщик.

– Забирайте, – обвел я рукой груду мусора.

Силенки в них еще теплились, а может то остатки надежды придали энергии – тощенькие вцепились в обломки как клещи и поволокли в проулок. Двигались молча, не переговаривались, лишь пыхтели натужно и ощутимо подванивали.