Ошибка достоверности
Шрифт:
– Ты хотела новых ощущений, - зашептал Тимур, его дыхание обожгло щеку.
– Ты слишком много думаешь, позволь себе чувствовать. За этим не надо идти в вирт, я помогу...
Тимур поцеловал ее в шею, губы коснулись мочки уха. Ольга почувствовала, что тает, закрыла глаза. Слишком давно у нее никого не было. Радим ушел. Навсегда. Зачем она наказывает себя одиночеством? Тимур уже расстегнул блузку, разгоряченная рука легла на грудь...
Балансируя на тонкой грани, уже готовая соскользнуть в негу, Ольга открыла глаза - и наткнулась на чужой взгляд чужого мужчины. Да что ж она делает?! Ольга оттолкнула Тимура,
– Уходи!
Тот потер горящую щеку, тяжело поднялся и, не глядя на нее, вышел из номера.
Ольга выключила свет, залпом допила бокал, откинулась на спинку дивана. Завтра она все Тимуру объяснит. А сегодня ей надо смириться с очевидным фактом: люди уходят из жизни, а чувства к ним остаются. И это никак нельзя изменить.
***
И все-таки... Почему это произошло именно с ней? Ольга сидела в темноте номера, перебирая ответы, как монах четки. Погоня за новыми ощущениями? Тимур отчасти прав. Она привыкла подавлять чувства, а вирт был хорошей разрядкой. Но ведь другие сценарии ее так не увлекали. К тому же, это не объясняло ни появление храма, ни смерть Радима, ни его недавние "визиты". Каким-то образом, воплощая сценарий легенды в вирте, они частично перетащили его в реальность...
Темнота наполнилась воспоминаниями с кислым запахом страха. Ольгу затрясло. Включить бы свет, но она не смогла даже подняться с дивана.
Оле пять лет. Она лежит в кровати, с головой укрывшись одеялом. Ее разбудил звук быстрых шагов, но она знает, мама с папой ходят иначе. Оля осторожно выглядывает из-под одеяла. Детская комната поменялась до неузнаваемости. Нет ни коробки с игрушками, ни шкафа, ни звездочек на потолке. В середине стоит круглый стол, накрытый белой вязаной скатертью, молодая женщина в сером грубо сшитом платье отодвигает стул, садится. Разворачивает письмо, и, не успев дочитать, захлебывается рыданиями...
На следующее утро Оля рассказывает про женщину маме, но та не верит. Олю водят по врачам, заставляют пить горькие таблетки, мучают процедурами.
А гостья наведывается каждую ночь. И каждую ночь страх не дает Оле сдвинуться с места. Ей становится жаль женщину и она мысленно просит ее: "Не плачь!". И однажды женщина замолкает. Тогда девочка понимает - не помогут ни родители, ни врачи. Она говорит себе: этого не может быть, ее дом выглядит иначе, она живет с папой и мамой, она не знает этой женщины. Сейчас она моргнет, и все станет как прежде. Оля крепко зажмуривается, открывает глаза. Картинка немного тускнеет, сквозь нее проступает знакомая спальня...
Через много лет, переезжая на новую квартиру, Оля находит старинный фотоальбом. Открывает наугад тяжелый фолиант и видит фото женщины у круглого стола. "Прабабушка!
– поясняет мама Оле.
– Счастливая, дождалась мужа с той страшной войны прошлого века...".
Ольга сбросила с себя оцепенение и наконец подошла к выключателю. Свет ослепил и отрезвил одновременно. В голове прояснилось.
И то был не единственный случай. В детстве она часто видела события прошлого или их возможные вариации. Ольга точно знала, что прабабушка в ее видении держала в руках похоронку,
Вспомнилась дверь храма - если в сценарии она была другой, значит, здесь дело не в реализации виртуальной версии событий. Скорее всего, сценарий совпал с параллельным вариантом прошлого, который уже существовал. И который она, благодаря своей способности, смогла увидеть и вытянуть в объективную реальность...
Ольга долго принимала душ, подставляя тело под хлесткие струи воды, пытаясь смыть все чужое, лишнее. Сегодня она войдет в Китеж налегке.
Игнорируя сообщения от Тимура, Ольга выключила сигнал коммуникатора, надела его как браслет. Выскользнула из номера, прошла на цыпочках по коридору до комнаты с вирт-капсулами. Приоткрыла дверь - пусто. Шмыгнула внутрь, закрыла комнату изнутри. Она ввела код доступа к вирту, синхронизировала капсулу с коммуникатором, загрузив сценарий по Китежу.
Крышка мягко закрылась, отрезая Ольгу от внешнего мира.
Ольга стоит на башне, пальцы впились в деревянные поручни. Блестят в рассветном солнце промасленные бревна ...
– Враги!
– кричит дозорный на воротной башне...
Ольга бежит мимо изб с резными петушками и коньками на крышах, кричит:
– Бегите в храм! Прячьтесь в храме!..
Влетает в дом, хватает спящего ребенка с печи...
Радим, не глядя на нее, начинает собираться - надевает кольчугу, тяжелые пластины бьются о лавку. На стол выложен колчан со стрелами...
– Не ходи!
– быстро говорит она. - Ты погибнешь и людей не спасешь. Под храмом есть ход. Мне нужна твоя помощь!
Муж непонимающе смотрит на нее, досада сменяется узнаванием, а то уступает место недоверию. Ольга касается его щеки, не веря, что может снова дотронуться до лица любимого. Радим болезненно морщится:
– Оля, это правда? Я умер?
– Нет, нет, - торопливо отвечает Ольга, - но, пожалуйста, послушай меня, нам надо в храм!
Ребенок начинает плакать, Ольга гладит его по спинке, пытаясь успокоить, и видит: у нее на руках Егор.
Все внутри холодеет. Это уже не сценарий, это реальность, куда она вытащила за собой близких. Последний шанс переписать жизнь заново.
Рука об руку с Радимом они бегут к храму.
Белый камень стен, отблеск на куполах. И тяжелые ворота - как спасение!..
Она уверенно идет вдоль нефа, открывает лаз в подклеть. Радим собирает людей на улицах.
– Когда выйдете под стенами города, спрячетесь в лесу!
– говорит Ольга старикам и женщинам, помогая им спуститься.
А есть ли там выход, гадает Ольга. Ведь она может завести людей в ловушку. Но времени думать нет. И как хорошо, что в вирте у нее на это нет времени!
Цепочка людей все тянется...
Наконец к лазу подходит последний старик. Они с Радимом спустятся следом. Ольга передает Егорку монаху и в этот миг слышит перестук копыт. Там, за воротами, лишь один всадник. Радим выходит вперед, натягивает тетиву. Оборачивается, бросает последний взгляд.
– Я уже раз умер, мне не страшно.
– Радим печально улыбается.
Отворачивается, все его внимание сосредоточено на кончике стрелы.
Ворота открываются - перед ними гарцует взмыленный жеребец, всадник осаждает коня, поднимает взгляд на Ольгу. И она узнает карие, почти черные, раскосые глаза.