Ошибка грифона
Шрифт:
Голос Арея звучал уже едва различимо. Где-то близко послышался глухой звук. Мефодий повернулся. Недалеко от них колонна античного цирка покачнулась и, в падении еще распадаясь на куски, обрушилась на окружавшие ее домики.
– Ветхость? – спросил Меф.
Арей качнул головой. Варсус, не медля, взлетел. Он летел быстро и низко, петляя между ветхими строениями и изредка, чтобы осмотреться, делал высокие свечи.
– Красиво летит. Но мальчик не прост… Если тебе, синьор-помидор, когда-нибудь потребуется победить Варсуса, тебе придется одолеть его в воздухе, –
Он загадочно, но грустно улыбался, а сквозь его голову уже просвечивал противоположный склон.
– Они никогда не будут драться! – упрямо сказала Дафна.
Арей не ответил ей. Берег слова.
Отсутствовал Варсус недолго. Не прошло и минуты, как он вернулся.
– Их шестеро, – отрывисто сказал он. – В таких же плащах. Движутся сюда.
Мефодий схватился за рукоять спаты.
– Нет, – сказал Арей. – Расклад не в вашу пользу. Не здесь и не сейчас! Советую вернуться в человеческий мир.
– Они решат, что мы струсили! Что я струсил! Они меня видели, только не смогли достать копьем! – задорно крикнул Варсус.
Арей нетерпеливо махнул рукой:
– Двое против шестерых – неравный бой. От меня вам помощи не дождаться. А с охотниками за глазами ты еще встретишься. Они не простят тебе того, первого… Бегите!
– Как бежать? Прямо вот так вот бегом? – кисло спросил Мефодий.
– Используйте пропуск!
– А потеря сущности?
– Ты невнимательно меня слушал. Сущность теряется после второго использования. Оттого я и послал многоножку.
Дафна вытащила глиняный пропуск и озабоченно разглядывала его, опасаясь перепутать пластину, которую нужно было повернуть. Мефодий и Варсус обхватили ее руками, зная, что в момент поворота пластины должны составлять единое целое.
– Не держи ее так! – раздраженно шепнул Буслаев Варсусу.
– А как мне ее держать? Как старый шкаф? – огрызнулся пастушок.
Мефодий посмотрел на почти уже растаявшего Арея.
– Арей, а третий грифон? Твой? Где он? – спросил он торопливо.
Прямого ответа на вопрос он не получил.
– Я любил его, – мечтательно отозвался мечник. – Он не так силен, как другие, но быстр, гибок как пантера. Он приходил ко мне иногда, когда я был в ссылке на маяке, и никто не мог его выследить.
– Как его найти?
– Никак. Я же сказал: ищи саламандру, и он сам тебя найдет!
Арей почти исчез, погрузившись в медленно вращающийся туман расщелины, и только голова и грудь еще были видны.
– Арей, погоди! У меня тоже был к тебе вопрос! Я бы хотел с тобой сразиться! – вдруг крикнул Варсус. Он стоял очень бледный и, то и дело отпуская Дафну, подносил правую руку к груди, точно зажимая рану. Хотя ни Мефодий, ни Дафна раны там не замечали.
– Твое желание исполнится. Хотя не так, как бы тебе хотелось! – донеслось из тумана.
Это были уже последние слова Арея. Спустя мгновение он исчез, распавшись на три крупных клуба белесого дыма.
Дафна со щелчком провернула верхнюю пластину. Вначале пропала она, затем Варсус и последним Мефодий. Исчезая, он успел увидеть, как маленькие фигурки охотников за глазами,
Глава двадцать вторая
Ледяная крепость
Не исключено, что ад – это когда человека оставляют наедине с продуктами его жизнедеятельности. С его мыслями, желаниями. Просто предоставляют его своей воле. Перестают о нем заботиться. В сущности, нас и наказывать не надо. Только оставить нас наедине с собой и перестать вытирать за нами, как за котами, лужи.
Заморозки ударили по Москве, как молот по наковальне. Столбик термометра провалился в такой глубокий минус, что сразу два известных метеоролога, накануне предрекавших потепление, утром долго и путано объясняли про холодное арктическое течение, которое, побив все рекорды скорости, оттеснило теплый воздух далеко на юг.
В одну ночь и Яузу, и Москву-реку сковало льдом, в который вмерзли все баржи и теплоходы. По льду, одетые в ватники, мелкими шажками ходили ушлые коммунальщики и, проверяя опоры мостов, отбивали себе ломами мерзлых уток на ужин.
Ближе к восьми утра из подъездов, укутанные так, что торчали только носы, стали понемногу выползать школьники. На электрических проводах и ветках висели длинные сосульки, поскольку ночью, еще до заморозков, ухитрился пройти дождь. По обледеневшей дороге, хватаясь за ограды и стены домов, школьники семенили к остановкам, не без превосходства поглядывая на несчастных автомобилистов, пытавшихся пробудить к жизни свой замерзший, покрытый панцирем льда транспорт. Некоторые из них поливали свои машины из чайников, другие разогревали автомобильные ключи зажигалками.
В то же утро, ближе к десяти, к Большому Садовому пруду, находящемуся на пересечении Тимирязевской и Большой Академической улиц, подъехал «уазик»-«буханка». Вид у «уазика» был побитый, но одновременно лихой, как у машины, много повидавшей на своем веку грязей, лесов и болот. Вот и сейчас, хотя прямого проезда к пруду не было, «уазик» ухитрился взять приступом склон, скатиться с него и, не перевернувшись, оказаться на льду.
Из «буханки» выгрузились четыре оруженосца и, распахнув задние двери «уазика», извлекли две бензопилы «Дружба», несколько топоров и лом. Неся их в руках, оруженосцы цепочкой потянулись по льду к небольшому островку, темневшему в той части пруда, что примыкала к лесу.
Первым шел кряжистый оруженосец Фулоны, оглядывающий местность опытными глазами бывшего военного. За ним, стараясь ступать в его следы, – оруженосец Бэтлы Алексей с бензопилой на плече, оруженосец Гелаты и последним – Алик, несущий большой деревянный циркуль и такую же деревянную, метров двух длиной, линейку.
Наконец они добрались до островка. Алексей занялся бензопилами, пытаясь завести их на морозе. Рядом с ним прыгал Алик и с тревогой поглядывал на свои ноги.
– Я же в туфлях! – жалобно повторял он. – Я пальцами уже едва шевелю!