Ошибка просветления
Шрифт:
Ты ничего не можешь сделать. Это утверждение не имеет для тебя никакого смысла, потому что ты постоянно чтото делаешь. Ты должен делать одно или другое, так что это утверждение не имеет смысла, никакой значимости для тебя. Описывать это состояние очень опасно, потому что ты пытаешься соотнести это с тем, как функционируешь ты. Зачем? Потому что ты хочешь изменить это, улучшить, модифицировать или сделать чтото в отношении того, что я говорю. Что ты хочешь изменить там? Что это? Можешь ты найти это? Можешь ты определить его местонахождение? Можешь ты указать на него и сказать: «Вот то, что я хочу изменить или трансформировать. Вот здесь я хочу вызвать мутацию»? Как? Что
Все, чего ты хочешь, ты можешь получить – все, чего ты хочешь, какой только опыт ты ни пожелаешь, ты можешь испытать его. Если ты не знаешь, всегда есть ктото, чтобы помочь тебе, – гдето – тебе нужно обнаружить. Ты можешь испытать все, что угодно. Но все опыты, которые ты испытываешь, не имеют никакой ценности, это не то – потому что этого испытать нельзя; это не опыт.
Просветление (если вообще есть такая штука, как просветление) – это совсем не опыт. Итак, тебя осеняет – это осознание (если угодно так выражаться), что осознавать нечего. Самоосознание, или самореализация в том, чтобы осознать самому для себя, что нет никакого «Я», которое надо осознавать, – это будет сокрушительный удар.
В: Для кого?
У. Г.: Для того, кто стремится. Вот почему это случается с одним на миллион, одним на миллиард – не оттого, что он делает или не делает, – все твои действия являются барьером.
Если только ты не «там», ты никак не можешь понять бессмысленность этого (поиска). Когда ты «там», ты видишь, что сам поиск и есть «я», то самое, от чего ты хочешь освободиться. Нет никакого «я», независимого от этого поиска (т. е. твоей садханы для достижения цели), – этого ты не понимаешь. Именно цель, которую ты поставил перед собой, и создала это «я». Если уйдет цель, если ты отметешь цель, ты заменишь ее другой. Ты не можешь быть без иллюзии; ты замещаешь одну иллюзию другой. Если исчезает иллюзия, исчезаешь и ты.
Если ты принимаешь цель, я не имею ничего против, но я говорю, что цель сама по себе фальшива. Ты говоришь, что хочешь достичь вот этого, и потому необходима садхана. Я подчеркиваю, что достигать нечего, совершенствовать нечего, добиваться нечего, так что все, что ты делаешь, чтобы достичь своей цели, не имеет смысла. Я не понимал этого, когда делал всю эту садхану. Чем раньше до тебя это дойдет, тем лучше для тебя. Если эти вещи породят некоторые опыты, тебе будет очень сложно переступить пределы своего собственного опыта. В какойто момент это должно дойти до тебя – ты знаешь, что это никуда тебя не приведет.
Но надежда заставляет тебя продолжать – надежда, что однажды, через то же самое, ты, вероятно, достигнешь своей цели – потому что этот инструмент (т. е. мысль) порожден временем, порожден причиной и следствием, и он не может постичь ничего, кроме как в понятиях времени. Так что если там нет времени, то случаться нечему – не говоря уже о будущем, – потому что именно время создало потребность во вневременном. «Время» означает «будущее». Если это время отрезано, это не значит, что то, чего ты ждешь, случится сейчас. Тут нечему случаться. Время сжигает само себя, когда покончено с вневременным.
Все, чего ты ждешь, чтобы произошло, – оно в понятиях времени. Предположив на момент, что ты уже в состоянии блаженства, ты не хочешь быть в
Все, что ты делаешь, принесет тебе боль – вот почему я говорю, что поиск мокши (освобождения) – это дуккха (страдание) всех дуккх. (смех) Этому нет конца – ты будешь продолжать искать этого вечно – ты этого не получишь. Даже если ты получишь, чего хочешь, и испытаешь блаженство, счастье, бог знает что, всегда есть чтото большее. Ты испытываешь тишину, но хочешь постоянной тишины, ты хочешь всегда быть в тишине. Но в самой природе вещей нет никакого постоянства. Ты никогда не жил с этими (освобожденными) людьми (не знаю, есть ли вообще такие).
Это очень просто. Настолько просто, что сложная структура не хочет оставить это в покое. Ты, конечно, ничего не можешь сделать; ты приговорен. (смеется) Ты приговорен.
В: Так что оставь это в покое.
У. Г.: Оставь в покое.
В: Этого мы тоже не можем сделать.
У. Г.: Видимо, ты не можешь сделать и этого.
В: Если мы не можем оставить это в покое, то мы все сделали.
У. Г.: Тогда нечему и случаться.
В: Мы бы не были здесь, если бы оставили это в покое. Но он говорил: «Вы ничего не получаете, приходя сюда».
У. Г.: Вы можете оставаться рядом с этим человеком всю свою жизнь – ничего не произойдет.
В: Мы не осознали, что ничего не можем сделать…
У. Г.: Ты не можешь сказать: «Я ничего не могу сделать». Понимаешь, как только ты приходишь к тому, что «я ничего не могу с этим поделать!», тогда тебе не нужно ничего делать, ни отпускать это, ни… Никакое внешнее средство не может ничем помочь.
В: И никакое внутреннее?
У. Г.: Тогда нет ни внутреннего, ни внешнего – внутреннее всегда связано с внешним, понимаешь?