Ошибка просветления

Кришнамурти Уппалури Гоппала

Если ты проиграешь запись этого разговора, он будет для меня совершенно бессмысленным. Вчера я слушал запись моей речи в Бангалоре – «Что такое говорит этот тип? Это же бессмысленная болтовня. Я бы не стал слушать этого парня». Эта пленка мертва. Это могут быть слова, но они не несут никакого смысла для меня. Забудь это! Сожги это! Выбрось прочь! Это всего лишь машина, реагирующая на раздражители твоих вопросов. Вы создали проблему из «ответов»; я тут ни при чем. Я не давал обязательства быть последовательным, у меня нет никакой точки зрения, чтобы выражать ее, никаких тезисов, чтобы излагать их; я всего лишь реагирую на твой раздражитель.

Когда ты задаешь вопрос, он немедленно улавливается. Я даже не расшифровываю его; еще даже до

того, как ты задал вопрос, ответ уже здесь. Ты можешь это делать; в этом нет ничего необычного. Если ты не озабочен чемнибудь своим, это очень легко. Это не чтение мыслей; это всего лишь эхокамера: что происходит там, происходит и здесь. Ты не можешь этого делать; ты хочешь расшифровывать каждую мысль, все переводить.

Ты не можешь испытать то, что я говорю, кроме как посредством мысли. Другими словами, пока присутствует движение мысли, для тебя невозможно понять то, о чем я говорю. Когда его нет, то для тебя нет и необходимости понимать. В этом смысле, понимать нечего.

Жизнь – это одно целостное движение, а не два разных движения. Она движется, это непрерывный поток, но ты не можешь посмотреть на этот поток и сказать: «Это поток». Тогда почему я говорю, что это поток? Я прибегаю к таким словам, только чтобы дать тебе некоторое представление об этом. Но если ты переводишь эти слова в понятия твоих концепций и абстракций, ты уже заблудился. В самом деле, ты не знаешь, что говорится, ты вообще не понимаешь – и если ты осознаешь это, что происходит? Тогда больше нет движения мысли. (Желание понять означает, что есть движение мысли.) Ты на самом деле ничего не знаешь о том, что говорит этот старина. Что тогда происходит внутри тебя: ты лишь повторяешь эти фразы, фраза за фразой, слово за словом, не переводя их, не интерпретируя их в понятия твоих представлений, – его говорение является всего лишь шумом; ты эхокамера – вот и все, что происходит. Тебя в этом нет. (Когда есть «ты», ты переводишь.) Это всего лишь чистое и простое функционирование организма. Поскольку есть жизнь, есть ответная реакция. Реакция и стимул – это не два разных движения: реакцию нельзя отделить от стимула. (Как только ты отделяешь реакцию от стимула, появляется разделение, это действует разделительное сознание.) Итак, это одно действие.

Мысль и жизнь – это один сливающийся поток. Но кажется, что есть движение мысли, параллельное движению жизни, постоянно происходящему в тебе. Кажется, что есть; иначе нам не нужно было бы сидеть здесь и говорить об этом – слушать меня или пытаться понять меня – не было бы необходимости. Если бы в вас не было преемственности мысли, эта ситуация, которую мы создали для себя в этой комнате, больше не существовала бы. Вы бы не захотели слушать какогото там типа, описывающего, как он функционирует, – с чего бы? Если он функционирует такимто образом, здорово, весело. Почему вас это интересует? Почему вы устанавливаете какуюто связь?

Пока вы слушаете меня, вы в заблуждении. Вы слушаете меня, потому что хотите понять, о чем я говорю. Не то чтобы это было чемто абстрактным или сложным; но твое понимание происходит посредством этого инструмента (механизма мышления), а это не тот инструмент (чтобы понять это). Этот отточенный, повышенной чувствительности инструмент, что вы называете «интуицией», но другого инструмента нет. Если это не подходящий инструмент, а другого инструмента нет, тогда логический вывод из этого утверждения следующий: а есть ли чтото, что нужно понять? Нечего понимать. Если это понимание какимто образом есть…

Это понимание какимто образом есть здесь. Я не знаю, как оно пришло, – вот почему я не могу взять вас туда – у него нет причины. Вас интересует причина, потому что вы хотите, чтобы это случилось с вами; иначе вас бы не интересовала причина.

Так что это не вопрос понимания меня; меня понять невозможно. Это просто невозможно. Единственное, что вы можете понять, находится внутри этих рамок и в отношении к этой точке отсчета. Вы думаете, что чем больше

вы слушаете, тем больше для вас становится ясным нечто; но ясность мысли делает для вас еще более трудным понимание того, о чем я говорю. И вот вы возвращаетесь, год за годом, и думаете, что вещи становятся все более и более ясными для вас; но на самом деле это уничтожает возможность понимания чего бы то ни было.

Понимать нечего – какимто образом это понимание есть здесь, и как оно пришло, никто не знает, и нет никакого способа заставить вас увидеть это, и вы спрашиваете: «Почему вы говорите?» Вы приходите сюда.

До тех пор пока ты думаешь, что все более и более ясно видишь, говорю тебе, ты ничего не увидел. Дж. Кришнамурти говорит: «Видение – это конец». Если ты говоришь, что увидел, ты не увидел, потому что увидеть – это означает конец структуры, которая говорит это. Нет такого видения, которое ты можешь знать. Другими словами, нет никакого видения. Пока ты думаешь, что можешь лучше понять это, яснее увидеть окружающий мир, говорю тебе, ты ничего не увидишь и ничего не поймешь. Этот разговор ни к чему тебя не приведет. Мой единственный интерес в том, чтобы прекратить все это.

Разница между тобой и мной в том, что ты пытаешься понять. Отсутствие того, что происходит там, это как раз то, что есть здесь. Обсуждение только усугубляет путаницу – оно совершенно бесполезно. Я могу только указать на препятствие, вот и все.

В: Это своего рода подготовка?

У. Г.: Нет. Я без конца повторяю: «Расспрашивание бесполезно», но вы хотите применить к этому техники, которым научились в жизни. Вы говорите: «Будда сел под дерево и сказал, что не шевельнется». Он уже все сделал и понял, что ничто не в силах помочь ему. Он знал, что ничто не может помочь ему, и, вероятно, тогда чтото произошло. Вы спорите: «Он делал это, так почему мы не можем пойти по тому же пути?» – но для вас все совершенно подругому; вы не в том положении; вы все еще надеетесь, что нечто произойдет. Суть в том, что понимать нечего.

В: Когда вы говорите: «Я не знаю ничего», не подразумевает ли это, что вы знаете?

У. Г.: Понимаешь, не то чтобы я знал, что я в состоянии незнания; утверждение «Я ничего не знаю» – это выражение этого состояния. Пойми это очень четко. Я не говорю себе, что я не знаю, на что смотрю; это само состояние выдает фразу «Я не знаю» – это то, как состояние выражает, описывает само себя. Не то чтобы был ктото, кто говорит: «Я не знаю»; само состояние говорит это: «Я на самом деле ничего не знаю об этом». Это действительно так!

В: «Это действительно так!» звучит как догматичное утверждение.

У. Г.: Когда проваливаются все попытки и усилия с твоей стороны уместить то, что говорится, в логические рамки, рациональные рамки, мне приходится сказать, что ты никоим образом не можешь понять ничего об этом; это вне логики, за пределами рационального, это так. Тебе придется принять или отвергнуть утверждение, что я ничего об этом не знаю. Это не утвердительное высказывание. Ты ни за что не сможешь испытать этого. Не пытайся! Это тебе совсем не поможет. Это так. У этого нет двух путей. Я совсем не догматичен. Это не догматичное утверждение. Я действительно ничего не знаю. Это так, потому что ты, структура, пытающаяся понять, ни за что не поймешь – в этом смысле, это так. Здесь это так: я не могу ничего понять об этом. Здесь это так; так же должно быть и там. Там это не так, потому что ты все еще пытаешься понять, испытать чтото, чего ты никогда не сможешь понять.