Ошибка просветления

Кришнамурти Уппалури Гоппала

Здесь есть сложность в понимании. (Мы пользуемся таким простым английским языком. Они (мудрецы Упанишад) говорили в те времена, когда слова имели совсем другие значения – тогда не было ни магнитофонов, ни стенографов; их ученики слушали и передавали это дальше.) Вот почему я часто спрашиваю: «Что у меня за учение? Пожалуйста, расскажите мне». Я ничего не знаю о моем учении. Я ничего не знаю о моем состоянии – и я не могу; я знаю, что не могу – есть ограничение. У него есть свое собственное ограничение, и оно осознало свое ограничение. Оно не может испытать этого – вот и все, что я хочу сказать. Поскольку я ничего не знаю о моем состоянии, я не могу делать никаких высказываний, ни утвердительных, ни отрицательных, потому что и утвердительные и отрицательные

утверждения находятся в поле мысли. Но вы столько говорите о моем состоянии: вы, кажется, знаете о моем состоянии больше, чем я. Как вы можете чтото говорить о моем состоянии? Вы ничего не говорите о моем состоянии: все это интерпретация того, что говорю я. Понимаете, само ваше слушание есть интерпретация. Вы не можете слушать то, что я говорю. Если вы в том состоянии, где есть только эхо того, что я говорю, повторяющее слова, не понимая их, вы действительно понятия не имеете, о чем тут говорит этот парень, и даже не пытайтесь понять. Если было бы какоето слушание, то не было бы всего того, что вы говорите, – вот почему я говорю, что вы не слушаете.

Я сообщаю вам простой факт, что вы совершенно не можете меня слушать. И дело не в вашем слушании; вы вообще не можете слышать, что я говорю. То, что вы понимаете из своего слушания, – это ваше собственное слушание, а не то, что я говорю. Что я говорю, не знаете ни вы, ни я. (смех) Я вообще ничего не говорю об этом; я говорю только, что вы не слушаете, потому что не можете слушать. Вы не можете слушать, так и не пытайтесь! – вот и все, что я хочу сказать.

В том, что я говорю, нет логики. Если в этом и есть логика, то это его собственная логика – я ничего об этом не знаю. Но вам обязательно надо втиснуть меня в логическую структуру вашей мысли; иначе логическая структура здесь, рациональное, прекратит свое существование. Видите ли, вам приходится давать рациональное объяснение – потому что это то, что вы есть. Но оно не имеет никакого отношения к рациональному, не имеет отношения к вашей логике – но это не означает, что оно нелогично или иррационально.

Что вы хотите понять? Понимать нечего – вот о каком понимании я говорю. Если вы поймете, что это значит, о чем я говорю, то вы уже там. Это будет нечто новое, нечто абсолютно новое. Вы совсем иначе будет выражать это. Вы не будете повторять того, что сказал Будда, что сказал Иисус, что сказал Дж. К. [4] , или что говорит еще какойто Кришнамурти. Оно будет новым и будет выражать себя совершенно подругому. Как оно будет выражать себя, я не знаю, вы не знаете, никто не знает. Если другие приспосабливают меня к своим рамкам, это их дело; нас это не особо интересует.

4

Джидду Кришнамурти. – Прим. пер.

Вы, вероятно, поместите меня в какиенибудь рамки и что, мол, такойто уже говорил об этом раньше – это преследует меня, куда бы я ни отправился. Приходят последователи Кришнамурти, последователи Раманы Махарши, другие, и говорят: «Ты говоришь то же самое!» Откуда вы, черт возьми, знаете, что я говорю то же самое? Вы знаете, о чем он говорит? Прежде всего вы должны знать, о чем он говорит и что за этим стоит, и тогда можете сравнивать, что говорю я и что он. Я не говорю ничего такого.

Я ни с кем себя не сравниваю. Зачем сравнивать себя с мудрецами, святыми и спасителями? Это была бы величайшая трагедия моей жизни, ведь так? Я вообще себя не сравниваю. То, что я говорю, это не то же самое, что говорилось раньше. Нет. Откуда я знаю? Понимаете, вы пытаетесь поместить меня в эти рамки. Вам это необходимо сделать. Если вы этого не сделаете, вам придет конец – это опасный момент. Так что вы должны меня полностью отвергнуть со словами: «Он несет какуюто чушь, чепуху, вздор!» или же приспособить меня к своему прошлому опыту, или поместить в чьинибудь еще рамки и сказать: «Он говорит то же самое» – иначе глиняные идолы, которых вы создали из чьихто учений, рухнут. Вам необходимо сделать это – либо одно, либо другое.

В:

Сэр, каково ваше послание?

У. Г.: Очень просто. Вы ничего здесь не получите. Вы теряете свое время. Собирайтесь и уходите! Вот мое послание. Мне нечего дать; вам нечего взять. Если вы так и будете сидеть здесь, то лишь потеряете время. Единственное, что вам надо сделать, – это подняться и уйти. Если вы все еще думаете, что я могу вам чтото дать, вам придется сидеть здесь до второго пришествия. Мне нечего дать. Давать вообще нечего.

Этот «святой бизнес» – я в нем не участвую. Мне ничего не нужно, мне нечего дать, так что тут нет никакого нарушения договора. Ничего – я ничего не хочу. Вы можете подумать, что я говорю ради самоутверждения – если это так, то это будет моей трагедией, моим несчастьем – так что вы вне игры; вы не заинтересованы в том, чтобы вовлекаться в мою трагедию.

В: Вы здесь для локасанграхи (духовного подъема мира)?

У. Г.: Я здесь не для локасанграхи; мне нет до вас никакого дела; я знаю, что вы обречены. Если вы думаете, что произойдет нечто, и сидите здесь день за днем, неделя за неделей, год за годом, ожидая второго пришествия, даже тогда оно не произойдет. Идите куда угодно и делайте что угодно! Я совершенно четко вам говорю, громко и четко, понятным и ясным языком, что сообщать нечего, ни сейчас, ни когдалибо еще. Я правда удивлен – несмотря на это настойчивое утверждение, вы все еще чегото ждете тут. Это ваши похороны. Вы гонитесь за чемто, чего не существует. Нечего трансформировать, нечего менять, нечего понимать. И до тех пор пока вы хотите походить на меня, вы будете оставаться такими, какие вы сейчас, и задавать те же самые вопросы. Вы будете получать те же самые ответы – единственный ответ на все вопросы – это «Перестаньте задавать вопросы!»

В: Какими, повашему, должны быть люди?

У. Г.: Они не могут быть другими, нежели чем те, какие они есть. Убийца останется убийцей – конечно, ему придется расплачиваться. Вы запретили убийства, но их происходит все больше и больше. Я вижу убийцу, притаившегося в вас. Если вы не можете получить, чего хотите, и ктото стоит у вас на пути, а вы так сильно этого хотите, тогда вы, не раздумывая, любыми способами уберете этого человека – вот и все. Вся ваша болтовня о культуре для меня не имеет никакого смысла. Вся культура построена на основании того, чтобы убивать и быть убитым – этому даже учат в университетах. Я вас не боюсь. Вы можете меня убить – это ваша привилегия.

Вы не можете быть другими, чем те, какие вы есть. Что бы вы ни делали, чтобы измениться, у вас ничего не выйдет. Прекратите убегать от себя! Какой смысл мне говорить вам это? Мне бесполезно говорить вам это, потому что вы не прекратите делать это. Вы не уверены: «Может быть, чтото можно сделать». Я уверен, что у вас нет свободы действия. В этом смысле я делаю шаг дальше и говорю, что вы находитесь под контролем генов. Естественно, вы скажете, что это утверждение – теория. У вас есть надежда, что вы чтото можете сделать. В «святом бизнесе» множество людей, которые уверяют вас, что вы можете чтото сделать, и вы пойдете туда – вот и все. Моя уверенность сохраняется. Вы называете ее «теорией». Ладно, можете идти и попытать удачу. В конце концов вы сами обнаружите для себя: «Этот парень прав!» Я спою свою песню и уйду.

С моей стороны все ясно. Так много людей говорят, что могут помочь вам, – и вы хорошо сделаете, если пойдете туда и попытаете удачу. Но я хочу добавить официальное предупреждение (подобное тому, что у вас на сигаретных пачках): вы ничего ни от кого не получите, потому что получать нечего. Вот почему я говорю, что, поскольку нет такой штуки, как просветление, вопроса о том, просветлен такойто или такойто, вообще не возникает. Вы все люди с одинаковыми взглядами, стремящиеся к таким вещам, вот и все. Это ваша проекция, ваше представление о тех людях, вот и все, что я хочу сказать. Там может и не быть ничего, кроме того, что вы спроецировали на них.