Ошибка Пустыни
Шрифт:
– Госпожа… сладости… вкусненько… много-много…
Лала схватила его за грудки и встряхнула.
– Чигиш! Чигиш, смотри на меня! Это я, твоя госпожа, узнаешь меня?
Чигиш облизал разбитые губы, пустил большой пузырь из слюней, радостно закивал и повторил:
– Госпожа… сладости… вкусненько…
Люди зашептались, и Лала отчетливо услышала слова, от которых ей стало жутко: «пожиратель разума», «конец парню», «давно не было», «скорее убить», «зараза». Лала внимательно осмотрела кожу Чигиша, пощупала лоб, понюхала, чем пахнет у него изо рта, заглянула в уши и долго следила за реакцией зрачков на свет. Послушать, насколько
Она вскочила и с ненавистью бросила, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Кто обидит его – прирежу! Отвести ко мне и охранять, следить, чтоб не сбежал и не умер. Ну, что стоите?!
Ошалевшие работники еще миг смотрели на нее с ужасом, а потом засуетились, подхватили Чигиша под руки и уволокли. А она тем временем кинулась к дрому и, не жалея его, погнала в сторону оазиса знахарки Ширии.
Вернулась она лишь на следующее утро. Вместе с Ширией они подняли все старинные целительские книги и даже отправили сокола в Шулай, к самому Шагдиршу – главе знахарей. Описанные Лалой симптомы не очень подходили к заразной болезни, которую вызывали маленькие, почти невидимые черви, именуемые в народе «пожирателями разума». Шагдирш в ответном письме склонялся к отравлению. Правда, яд, который давал такие последствия, давно не использовался в Пустыне, поэтому главный знахарь осторожно предположил переедание неочищенной юги. В качестве помощи больному Шагдирш предлагал обильное питье отвара змеецвета, кровопускание и постоянное движение, чтобы силы молодого тела боролись против недуга.
Однако двигаться Чигиш отказывался. Он сидел в углу, смотрел перед собой, часто моргал и повторял сквозь смех одни и те же слова про сладости. Лала насильно поила его и дважды в день пускала кровь, но легче ему не становилось. Вечерами, пока Лала ужинала с Ишиндаллой, за Чигишем присматривала единственная служанка, не испугавшаяся заразы. Или, наоборот, слишком боявшаяся Лалу, чтобы отказаться.
Ишиндалла сочувствовала Лале и предложила отдать ей любого здорового слугу, а Чигиша отвести в Пустыню, чтобы не мучился и не пугал остальных. Лала даже слышать об этом не хотела. Ишиндалла не настаивала, просто подливала вина в надежде успокоить подругу.
А через три дня Чигиш стал буйным. Он кидался на все, что движется, никого не слушал и вообще отказался есть и пить. Лала, глотая слезы, пробовала на нем все новые травы, но его только рвало зловонной пеной. В один из таких тяжелых моментов к Лале пришла Ишиндалла, чтобы лично узнать, как дела. Чигиш неожиданно успокоился и радостно потянулся к Ишиндалле, как младенец к матери.
– Госпожа… госпожа… сладости… Чигиш хороший…
Ишиндалла с непроницаемым лицом попросила Лалу увести беднягу в Пустыню, потому что прилетел сокол от Ширии. Знахарка предупреждала, что Чигиш не поправится и будет с каждым днем все опаснее. Лала вскинулась, как испуганный дром:
– Нет! Я его вылечу!
– Не вылечишь, дорогая… Никто не вылечит. Мне очень жаль. Но осмелюсь напомнить, что Мастер Смерти не пререкается с благородными, ибо им дано незыблемое право решать судьбы черни, даже если чернь не есть собственность благородного. Поверь, мне тоже больно…
– Пожалуйста, дай мне немного времени!
– Прости, слишком поздно. Пустыня и так уже не даст за него достаточно самоцветов, а это важно. Не для меня, для
Чигиш обиженно посмотрел ей вслед и снова забился в конвульсиях. Лала понимала, что Ишиндалла права: за несколько часов Чигиш потерял человеческий облик, а смрад его дыхания говорил о том, что он гниет заживо. Лала утерла слезы полой плаща и решительно выдохнула. Вот и первое испытание Мастера Смерти: доставить в нужное место Пустыни человека, который не хочет этого.
В трактатах Мастера Шая было несколько рецептов питья, которое убивает свободную волю. Лала тщательно готовила его и терпеливо вливала в бывшего друга каплю за каплей, но Чигиша раз за разом рвало, и ничего на него не действовало. Комната Лалы наполнилась вонью. Отчаявшись, она ударила Чигиша фарфоровой ступкой и, пока он лежал без сознания, вытащила на улицу. Там с помощью работников водрузила тело Чигиша на своего дрома и повела в пустыню. Лала спиной чувствовала тяжелые взгляды слуг и ласково разговаривала со Снегом, благодаря его, что он единственный помогает ей бескорыстно и без принуждения.
Подходящую лунку между барханами она нашла быстро. Дром прилег, и снять Чигиша ей было совсем не сложно. Тот пришел в себя, щурился на солнце, улыбался и пускал зловонные слюни. Лала достала кинжал, но не удержалась и погладила Чигиша по голове:
– Прости, Чигиш… я не могу иначе тебе помочь. Пусть… пусть твоя новая жизнь будет белой…
Кровь из-под кинжала вытекала медленно, как смола, и была такая же черная. Лала закрыла глаза, и вдруг Чигиш, булькая перерезанным горлом, зашептал:
– Госпожа… Ишиндалла травит госпожу… травит Чигиша… Чигиш не помог… прости…
– Что?! Повтори! Подожди, не уходи! – Лала трясла умирающего, отчего черные липкие брызги летели во все стороны. Хрип и последний выдох – все, что она услышала.
В полубессознательном состоянии Лала вспорола себе палец, и алый ручеек из слишком большой раны смешался с черной кровью Чигиша, уходящей в песок.
Когда она подняла пустой плащ, под ним в песке лежало три ярких крупных шуларта. Камни были теплыми, почти живыми. Лала свернулась вокруг них, как ящерица на яйцах, и зарыдала, спрятав лицо в складках никому теперь ненужного синего одеяния.
Глава вторая
Солнце успело коснуться красного горизонта пустыни, когда Лала увидела впереди белые купола. Снег словно понимал, что у его хозяйки на душе, и плелся за ней, вздыхая совсем по-человечески.
Ишиндалла уже ждала. Она стояла возле озера, печальная и прекрасная, похожая на мраморную статую. Ни о чем не спрашивая, она махнула ближайшему работнику, чтобы тот забрал дрома. Лала смотрела сквозь людей и вздрогнула, когда Ишиндалла взяла ее под руку.
– Мастеру Смерти требуется покой и отдых. Приглашаю тебя на ужин. Попробуешь новое вино, из Шулая привезли.
Лала некоторое время перекладывала в уме тяжелые кирпичи этих слов и с усилием покачала головой.
– Благодарю. Я хочу побыть одна.
– Да, конечно. Понимаю. Я пришлю тебе ужин с вином.
– Не стоит. Я не голодна.
– Это сейчас ты так думаешь. Вот увидишь, мое приношение будет к месту.
Лала вдруг остановилась.
– Не могу.
– Чего не можешь, Мастер? – участливо склонила голову Ишиндалла.
– Быть в своей комнате. Там… там все напоминает. И… запах.