Ошибка Пустыни
Шрифт:
– Я могу поселить тебя в другом месте. Но когда ты увела бедняжку в Пустыню, я отправила в твое жилище рабынь, и они там прибрались. Ну и кое-что изменили, украсили. Мне хотелось поддержать тебя.
– Спасибо… – выдохнула Лала.
– Всегда рада помочь. Ведь для этого и существуют друзья, правда?
Лала только кивнула. Ишиндалла улыбнулась и пошла к себе.
Комнату Лалы было не узнать. Стены задрапированы тончайшими покрывалами из крашеной козьей шерсти, на полу белый ковер, похожий на тот, что лежал в комнате старой госпожи Аришдалии, новая серебряная посуда и прозрачные лампы
Когда в дверь поскреблась служанка с огромным подносом, Лала не услышала. Поэтому, неожиданно увидев перед собой синюю фигуру, она резко вскочила и выхватила нож. Серебряное блюдо глухо стукнулось о белоснежный ковер, и рабыня тоненько заскулила от ужаса. Скулила она долго, на одной ноте, не шевелясь. А по ковру расползались пятна от вина, масла и сиропа.
Лале пришлось шлепнуть обомлевшую по спине, просто чтобы прекратить скулеж. Рабыня кинулась в ноги.
– Госпожа, пощади! – сипя от ужаса, причитала она.
– Прекращай. Ничего страшного. Я сама виновата, задумалась и не услышала тебя. Приберись, и будем в расчете.
Не веря, что так дешево отделалась, девчонка в мгновение ока почистила ковер, как могла, и кинулась было принести новый кувшин вина, но Лала ее остановила.
– Воды простой принеси. Про разлитое вино никому не говори, госпоже Ишиндалле обязательно станет известно, а она не такая добрая.
Рабыня признательно поклонилась и выскочила за водой.
Ужин от Ишиндаллы был как всегда прекрасен, но Лала не почувствовала ни вкуса, ни запаха. Ей не хватало вина, и она уже немного жалела, что пощадила рабыню. Заснуть без вина тоже оказалось сложно. Лала долго ворочалась, вспоминая последние минуты жизни Чигиша. Слез не было, хотя горечь жгла изнутри глаза и нос. Бредовые слова умирающего про Ишиндаллу вдруг перестали казаться такими уж нелепыми. Необычная ясность в голове пришла ближе к утру, и только тогда Лала заснула, в дремоте пообещав себе не пить вина из юги, пока не поймет, что произошло с Чигишем.
Когда она открыла глаза, на столике уже стоял завтрак с неизменным кувшином. Протянув руку за вином, Лала застыла, вспомнив данное себе обещание. Вина было много, и перед Лалой встала задача незаметно избавиться от драгоценного напитка – оазис за стенами купола давно уже проснулся. Решение оказалось простым, хоть и расточительным. Кувшин легко поместился под плащ, а Снег не очень удивился, когда Лала вылила ему под ноги ароматную жидкость, мгновенно выпитую теплым песком.
Вернувшись в комнату, Лала обреченно осознала, что ей нечем заняться. Она постаралась припомнить, что именно она делала здесь круглыми днями, и не смогла. Зато слова Чигиша о том, что нет у нее тут нужных дел, отдавались тупым эхом в голове.
Вечером Лала пришла на ужин к Ишиндалле, но пить вино отказалась, чем немало удивила свою подругу. И совсем озадачила, когда спросила, почему до сих пор нет никаких вестей из Шулая про семью. Неужели это так сложно? А может, никто не хочет этим заниматься?
Ишиндалла поджала губы и нахмурилась. Слова ее были холодны, как дыхание Хвори Пустыни:
– Ты сомневаешься в моем желании помочь тебе,
– Нет. Это простой вопрос, и я жду простого ответа.
– Я не знаю, как течет жизнь там, откуда ты прибыла, но здесь, в Пустыне, ничего не делается стремглав. Только соколы быстры, а я, к сожалению, не сокол. – Ишиндалла печально вздохнула, опустив голову.
Лале на мгновение стало совестно, но впервые за долгое время что-то внутри запротестовало. Ишиндалла не была тем человеком, которого нужно жалеть. Бояться, восхищаться, завидовать, поклоняться – но не жалеть. Лала решительно выдохнула:
– Хорошо. Прости. Я не буду тебя беспокоить больше этой просьбой. Красный плащ и перстень Мастера Шая откроют мне много дверей в Шулае, правда?
Ишиндалла чуть наклонила голову в знак согласия и поспешно добавила:
– Но ведь ты не бросишь меня? Ты останешься? Твой дом здесь, и я единственный близкий тебе человек в Пустыне.
– С чего это?
– Тебе плохо тут, Лала? Скажи, чем я тебя расстроила?
– Мне тут слишком хорошо. Но ты не ответила. Зачем тебе домашний Мастер Смерти?
Ишиндалла подозрительно прищурилась, и Лала на мгновение увидела глаза прежней госпожи оазиса – холодные, безжалостные и высокомерные. Но добрая печальная и всепонимающая улыбка тут же скрыла этот холод.
– Дорогая, ты очень расстроена смертью твоего слуги, я понимаю, – участливо сказала Ишиндалла. – Давай сегодня больше не будем о грустном, а завтра, клянусь, я все тебе расскажу, без утайки. А теперь прости, я вспомнила об одном очень важном деле. Ты можешь оставаться здесь сколько угодно, а можешь уйти к себе, и я пришлю ужин.
Не дожидаясь ответа, она вышла.
Чуть позже, когда Лала перебирала свитки у себя в комнате, на пороге возникла рабыня с кувшином:
– Госпожа Мастер Смерти, ваше вечернее питье, – глядя в пол, пробормотала она.
– Я не буду вино, уходи, – махнула рукой Лала, не отрываясь от свитка.
– Это не вино. Это вода с травами от мудрой Ширии. Она передает вам пожелание скорейшего душевного восстановления.
– Ладно. Поставь.
Служанка мялась и не уходила. Лала вопросительно подняла брови:
– Что еще?
– Простите, госпожа Мастер Смерти, но мне приказано убедиться, что вы в порядке и приняли питье.
– Приму, приму. Иди.
– Я должна это видеть. Прошу вас… – служанка чуть не плакала, – иначе меня накажут. Моя госпожа очень обеспокоена вашей печалью.
– Надо же…
Лала взяла кувшин. Теплая вода пахла соколиным корнем, югой и еще чем-то неизвестным. Отвернувшись вполоборота от рабыни, Лала сделала большой ложный глоток. Улыбнулась:
– Вкусно. Иди. У меня все будет хорошо.
Девушка загнанно улыбнулась, поклонилась и чуть не бегом покинула комнату. Лала отставила нетронутый кувшин и вернулась к книгам. Но неизвестный запах воды не давал ей покоя. И чуть небо посветлело на востоке, Снег бодро шагал по барханам в сторону оазиса Ширии.
Знахарка встретила Лалу у входа в свой купол радушной, искренней улыбкой.
– Что привело Мастера Смерти ко мне в столь необычный час? Все ли благополучно?
– Ты мне скажи, мудрейшая. Зачем ты помогаешь Ишиндалле удержать меня здесь?