Ошибочная версия
Шрифт:
— Когда уволился? Почему?
Через час Игорь Белов знал все, что только могли ему сообщить о Сухареве в резерве проводников. Валерий Игнатьевич Сухарев, тридцати восьми лет, работал на дороге четыре года, был замечен в мелкой спекуляции, когда ездил с московским поездом, после чего его и отдали в напарники к Акинфиеву, на исправление. Уволен по собственному желанию согласно поданному заявлению. Живет на улице Хуторской, не женат, но, по слухам, сожительствует с хозяйкой квартиры, продавщицей Светой. Она работает поблизости от дома, в угловом магазине “Бакалея—гастрономия”.
С этими данными Белов вернулся в управление. Выслушав его, Выборный распорядился
Через час пожилой лейтенант милиции представился:
— Участковый уполномоченный Шендрик.
Выборный смутился. Он не узнал в первую минуту Шендрика, а когда-то они вместе служили, можно сказать, начинали в милиции вместе. Правда, в последние годы встречаться не доводилось.
— Здравствуйте. Кто это Света?
— Степаненко Светлана, продавщица, у которой он живет. Они, правда, не расписаны. Сначала угол снимал, потом стали так жить. Она раньше тоже на дороге работала, в вагоне-ресторане, потом пошла в магазин — ближе к дому, спокойнее, без поездок.
— Что-нибудь имеете по Сухареву?
— Особого вроде ничего нет. Пьет. Не алкоголик, не хулиган, но попивает. Света ему из /магазина потаскивает. По мелочам. Других женщин вроде бы у него нету, не замечен, мне уж наши дамы сказали бы, но жениться все равно не женится никак. А сейчас они, по-моему, в ссоре, он даже уезжать собирался.
— Как уезжать? — поднялся Выборный.
Лейтенант тоже встал.
— Сидите, пожалуйста. Откуда у вас такие сведения?
— В магазине сказали. Я пять дней назад зашел, она вся зареванная, покупателям грубит. Я ей, значит, внушение небольшое сделал, девчата мне и говорят: у нее домашние неприятности, муж бросил. Это они его, Сухарева, так называют, хоть он юридически и не муж.
— Были у Сухарева какие-то связи с преступным миром? Отношения с милицией?
— Нет. Я во всяком случае не в курсе. Дружочек у него один такой был. Вадим звали. Не с нашего района, приходил к нему. Я участковым не был, в опергруппе работал, в райотделе. И тогда на стадионе “Локомотив” собиралась шпана, в картишки поигрывала. В основном молодежь, но было несколько человек постарше. Сухарев туда, на стадион, захаживал вместе с этим Вадимом, откуда и знаю про него. А потом Вадим пропал, но, по слухам всяким, знал я, что был осужден за грабеж. Точных сведений не имею, но такой разговор в райотделе был. Даже не помню уже, кто мне говорил. Было это пару лет назад.
— Скажите, а что за человек этот Сухарев? По вашему мнению мог связаться с бандой, пойти на серьезное преступление?
Выборный за короткое время разговора проникся к Шендрику симпатией и доверием, было в этом немолодом лейтенанте нечто, заставлявшее принимать его слова ясно и однозначно. С начальством держался как человек, который, несмотря на чин свой невысокий и должность незавидную, цену свою как человеку и работнику знал и достоинство свое бережет.
— Всякое, конечно, с человеком бывает. Ручаться трудно. Но Сухарев, по-моему, все же не такой. Слишком труслив. Слишком себя любит и помнит. Если он свяжется с бандитами, то только спасая свою шкуру. Маленький человек. Мелкий. Обидеть, кто послабее, пошуметь — вот это по нему. А вот бы в серьезное преступление не думаю. Поостерегся бы. С всяком случае не полез бы, разве под угрозой.
— Понятно. Можете выяснить — действительно ли уехал Сухарев?
— Могу.
— Но так, чтобы…
— Могу, товарищ майор, — перебил Шендрик. — Никто не узнает.
— Хорошо. Позвоните сразу.
— Слушаюсь. Могу идти?
— Да.
Когда Шендрик ушел, Выборный удивил Белова вопросом:
— А что это за фамилия такая — Жалейка?
— Украинец по национальности, — ответил Белов. — Наверное, был Жалейко, а потом букву где-то исправили.
— Может быть… — задумчиво протянул майор. — Сейчас с фамилиями разобраться трудно. Я и сам. Выборный. Доставили в детприемник сорок первом. Как зовут? Сережка. Как папу зовут? Папа. Так и сказал — Сергей Сергеевич Выборный. Выбрали фамилию. Я детдомовских теперь часто узнаю по фамилиям. Кто Неизвестный, кто Найденов, кто Советский, кто Мамкин. А одному парню у нас дали фамилию Исполкомовский. Вот удружили! Тогда он маленький был, а каково ему теперь? Прямо из “Крокодила” фамилия. Ладно, Игорь. Давайте думать — надо ведь вдове Жалейки сообщать, опознание проводить. Свяжитесь с транспортниками.
Глаза Виктор открыл с трудом. Он слышал голос Вали, чувствовал, как крупные холодные капли падают на лицо, стекают по щекам, а проснуться не мог. Наконец разлепил веки, сел в постели, мотая головой.
— Вставай, вставай. Скоро десять. Ты вчера с Женей договорился.
— Кто он такой?
— Он работает каким-то инструктором в обществе не то слепых, не то глухих. Точно я не знаю. А парень веселый, смешной.
— Ты слышала, о чем он вчера со мной говорил?
— Нет, вы же так серьезно разговаривали, я не хотела мешать.
— А откуда ты его знаешь?
— Ну вот, так ты захочешь меня про всех знакомых расспрашивать. Просто знаю.
Вчера вечером Валя повела Виктора в гости. Крюков сначала упирался, идти не хотел, а потом дал себя уговорить. Пили, слушали музыку, потом поехали в ресторан, там снова пили, танцевали, а потом — уже совсем поздно — вернулись к Жене. И вот там уже и был этот дикий разговор.
— Слушай, Валь, это ты ему сказала, что я в рейс иду?
— Я. А что?
— Нет, ничего.
— А чего он от тебя хочет?
Виктор посмотрел на Валю внимательно. Голова разламывалась, болели глаза. Все-таки он здорово перепил вчера. Интересно, она действительно ничего не знает или притворяется?
— Да так, ерунда.
Они завтракали, когда раздался звонок. Женя немного опоздал. Когда он вошел, в комнате сразу будто как-то теснее — большущий, оплывший Женя едва помещался в ней. Викор не мог пожаловаться на свой рост, но рядом с Женей казался себе маленьким и щуплым.
— Ну, гуляки, живы? Сейчас наладим, — Женя вытащил из кармана куртки бутылку водки, поставил на стол. — Болит голова? И у меня. Сколько раз говорил себе — не смешивай всякую гадость, а вот удержаться не могу. Как мальчишка. Закусочку найдешь, Валя?
— Сейчас, — отозвалась Валя и вышла из комнаты.
И тут Крюков решил перехватить инициативу. В конце концов вчерашний разговор проходил несерьезно, оба были выпивши, мало ли кто что мог сказать.
— Слушай, вчера что мы с тобой наболтали?
Женя внимательно глянул, покачал головой, но ничего не ответил. Прошелся по комнате, поправил край одеяла, свисающего с кровати, потом по-хозяйски уселся на кровать.
— Ну что ты молчишь?
— Слушаю, — наконец отозвался Женя. — Красиво говоришь, старик. Ну давай я тебе напомню. Один мой приятель мог бы попросить тебя об одной услуге. Предложение деловое и серьезное. Нужен такой парень, как ты, умный, быстро мыслящий и смелый. Очень приличное вознаграждение. Вот и все. Вчера ты сказал, что согласен. Но, конечно, ты можешь отказаться. Я бы тебе не советовал.