Оскал дракона
Шрифт:
Два дня спустя я стоял с Вороньей Костью на берегу, его люди грузили морские сундуки на борт великолепного «Короткого змея» и готовились к отплытию.
Олаф был облачен в свои белые меха и пристально вглядывался в небо, ожидая увидеть крачек или воронов, летящих в одиночку или парой, либо летящих налево или направо. Только он понимал, что это значит.
— Тем не менее, — сказал он наконец, сжав мое запястье и пристально посмотрел на меня разноцветными глазами, — будет лучше, если ты присоединишься ко мне. Рандр Стерки идет за тобой. Я слышал, он примкнул к Стирбьорну.
Я
Конунг Эрик совершил глупость и дал племяннику корабли и воинов, можно сказать вверил свою жизнь в руки Стирбьорна, который совершал набеги у берегов Вендланда, в далеких Балтийских шхерах; он бесчинствовал там, давая понять дяде о своих притязаниях на высокое кресло конунга, считая его своим по праву рождения. Я думаю, однажды Стирбьорн получит хороший пинок, ведь он еще мальчишка. Я чуть не сказал об этом Вороньей Кости, но вовремя стиснул зубы и улыбнулся.
Я заметил, как Алеша в кольчуге и шлеме маячит поблизости, словно беспокойная железная нянька, заботясь о том, чтобы его подопечный в целости и сохранности вернулся на корабль. Заметив это, я снова улыбнулся Вороньей Кости, на этот раз снисходительно. Я был самонадеян, я верил что славы Обетного Братства и покровительства Одина достаточно чтобы защититься от таких как Рандр Стерки, а тем более Стирбьорна, юнца, едва достигшего семнадцатилетия. Мне стоило знать лучше; я должен был помнить себя в этом возрасте.
— Есть ли у тебя какая-нибудь история напоследок? — спросил я непринужденно, напомнив Вороньей Кости о тех поучительных историях, которые он нам рассказывал; в этих историях мальчишка часто выставлял в дураках свободных взрослых мужчин, словно вечно голодных трэллей.
— Конечно, у меня остались еще истории, — ответил он серьезно. — Но я расскажу их позже. Я по-прежнему понимаю птиц, а они видят и знают немало.
Он увидел замешательство на моем лице и отвернулся, поспешив на корабль.
— Орел рассказал мне о грядущих несчастьях, — бросил он через плечо. — Угроза кому-то очень юному, еще не умеющему летать.
Озноб охватил меня от этих слов, я наблюдал, как «Короткий змей» скользит к выходу из фьорда, и даже прикосновение Торгунны к моей руке не согрело меня, — ведь я осознал, что она носит под сердцем дитя, а ее сестра нянчится с младенцем. Молодые орлята, еще не научившиеся летать.
Глава 2
С каждым днем солнце поднималось все выше; снег таял целыми пластами, журчали ручьи, и я начал настойчиво говорить о грядущем совместном морском промысле, пахоте и посевах, и что Финн мог бы одолжить у меня упряжку волов.
Он посмотрел на меня, как на говорящего теленка, и вернулся к обычному занятию — выпивке и охоте с Рыжим Ньялем, а тем временем Онунд Хнуфа вместе с Гизуром отправились готовить «Сохатого» к спуску на воду, Хленни Бримилль
После пира в честь прибытия Вороньей Кости Финн подошел ко мне и спросил, собирается ли Обетное Братство преследовать Рандра Стерки, хотя, думаю, Финн знал ответ заранее. Когда я подтвердил его догадку, он задумчиво закивал.
— Я подумал, — сказал он мягко, как будто слова из него вытягивала упряжка волов, — возможно, я навещу Оспака и Финнлейта в Дюффлине или Фискра в Хедебю.
У меня ком встал в горле при мысли, что Финн нас покинет, и он заметил мое смятение. Сам он оставался тверд, словно молот, гвоздями забивающий в меня слова, даже если и произносил их с улыбкой.
— Или мне придется бросить тебе вызов за высокое кресло ярла.
И вот, раскол произошел, это очевидно. Я опустил голову; похоже, все-таки наше серебро проклято Одином.
— Я останусь еще на один сезон, и если набеги будут удачными, возможно, изменю свое решение. Иначе мне лучше будет уйти, Орм.
Начинался наш третий сезон, и я поражался терпению Финна. Я не был уверен, что грядущий сезон окажется удачнее предыдущих. Морские набеги предполагали долгие, сопряженные с неудобствами переходы по Балтике, а иногда и по рекам; мы притворялись торговцами, вынюхивая ценную добычу. Обетному Братству редко попадалось что-либо действительно стоящее, у нас и без того было всего вдоволь. Несмотря на это, побратимы каждый день тренировались с оружием, строили стену щитов и разбивали ее, бились один на один и трое на трое, оттачивали боевые навыки и хвастались друг перед другом. Соблазн следовать за носовой фигурой, как скальды описывают это в сагах, все еще тянул нас обратно в темные воды.
Сейчас Финн хотел, чтобы я вел себя как подобает настоящему ярлу викингов, угрожая бросить мне вызов или уйти. Я лишь кивал, слова застряли в горле. После всего этого ожидание грядущего летнего солнца стало для меня зловещим.
Женщины суетились, наводили чистоту, отскабливали от копоти и вонючей грязи жилые постройки Гестеринга, радуясь работе на свежем воздухе. Дети — Кормак и Хельга Хити — прыгали и играли.
В это же время, сразу после жертвоприношения и праздника в честь Вали, в наш фьорд проскользнул корабль. Я узнал об этом за два часа до его прибытия, чему несказанно обрадовался, потому что отправил двух трэллей наблюдать за морем, и это вызвало язвительные упреки Торгунны.
— Пустая трата рабочих рук,— заявила она, когда вместе с Ингрид и двумя рабынями вытаскивала наружу тюфяки. — Эти бездельники пригодились бы здесь, выбивать матрасы.
— Мне важнее знать, кто к нам придет, — ответил я, — чем спать на выбитых тюфяках.
— Скажи мне это в следующий раз, когда твою задницу сожрут блохи, — бранилась она в ответ, собирая в пучок распущенные волосы, выбивающиеся из-под платка. — И я вынуждена заниматься тюфяками, вместо того чтобы взбивать масло, хотя, когда ты подавишься сухим хлебом, тебе уже будет все равно.