Оскал Фортуны. Трилогия

Анфимова Анастасия Владимировна

Усевшись перед зеркалом, молодая женщина долго рассматривала свое лицо в последних лучах солнца. На левой скуле красовался большой синяк, губы опухли, а язык то и дело задевал рану на внутренней стороне щеки.

Анукрис били и раньше. Случалось, что она еле могла двигаться после этого. Но она не могла себе представить, что на неё поднимет руку муж в доме, купленном на её приданое. Стало очень грустно. Не дожидаясь служанки, сама сняла парик, аккуратно расправив его на специальной подставке, разделась и легла, завернувшись

в простыню.

"Не надо было выходит замуж за Небраа, – вдруг подумала молодая женщина. – Он злой, жадный и трусливый. Но я же не знала!"

Анукрис заплакала, и этот дом стал ей ненавистен в первый раз.

Ей приснился Тусет. Они шли по пустынным улицам Нидоса, и девушка рассказывала старому жрецу обо всем, что знала. Кто из известных людей здесь живет, какие памятные события происходили в этих местах. Старик слушал её внимательно, часто переспрашивал и смеялся, если в рассказе было чтото смешное.

Ануркис проснулась вся в слезах. Изза толстой стены доносился храп супруга. Он спокойно спит, когда его брата могут в любой день отдать на съедение крокодилу? Почему боги так несправедливы? Ленивый, глупый и злой Небраа наслаждается жизнью в новом доме, а добрый, умный и смелый Тусет, не побоявшийся отправиться на край света во имя славы своего бога, сидит в самой глубокой темнице?

Она плотнее закуталась в простыню.

Дом писца Каралума, где прошло её детство, располагался неподалеку от городской тюрьмы. Анукрис хорошо помнила это длинное приземистое здание с толстенными стенами из высушенного на солнце кирпича. Обычно заключенные там не задерживались. Судьи Келлуана работали быстро. Изобличенный преступник дожидался скорого суда, выслушивал приговор и покидал тюрьму. Как правило, наказанием служило битье кнутом или палками. За тяжелые преступления виновных отправляли на каменоломни. К смерти приговаривали очень редко.

Борьба грозного Мосайха с ересью гедан явилась исключительным случаем не только в истории Абидоса, но и его тюрьмы. Никогда, ни до, ни после в ней не содержалось одновременно столько узников, и ни разу больше не использовался для пыток огонь.

Совсем маленькой девочкой Анукрис часто приходила к тюрьме. Среди окрестных детей считалось доблестью прийти к её толстым темножелтым стенам, послушать разговоры узников, доносившихся их маленьких окон, или подразнить хромого Небубиса.

У торцовой стены здания была полузасыпанная нора. Старшие дети пугали младших рассказами о том, что если наклониться над ней и прислушаться, то можно услышать крики истязаемых узников. Ибо это не что иное, как дымоход над очагом, в котором палачи Мосайха калили бронзовые прутья, клещи и другие инструменты своего страшного ремесла.

Мало кто из друзей маленькой Анукрис решались заглянуть в ту дыру. Както, поспорив с одним из мальчишек, она рискнула подойти. Груда битых кирпичей, песок, темная щель, из которой тянет холодом и чемто жутким. Молодая женщина

улыбнулась, вспомнив, как дрожали коленки, когда она заглянула в пугающую глубину, и ей показалось, что из темноты действительно доносятся странные, похожие на шепот звуки. Под пристальными взглядами приятелей ей тогда удалось удержаться и не показать испуга, когда она быстрым шагом возвращалась к компании, ждавшей у переулка.

Зато как она завизжала, услышав за спиной кряхтение Небубиса, чтото беззлобно кричавшего им вслед.

От этих воспоминаний стало еще грустнее. Анукрис вздохнула и, прикрыв глаза, еще раз попробовала заснуть.

Разбудила её сама Мерисид.

Протерев кулаками глаза, молодая хозяйка с удивлением посмотрела на служанку.

– Пора вставать?

– Да, госпожа, – както виновато улыбнулась Мерисид. – Господин ушел в храм. Надо распорядиться на счет обеда и ужина.

– А где Самхия? – спросила Анукрис.

– Убирается в птичнике, – махнула рукой старшая служанка.

В ванной она сама помогла ей помыться, растерла жестким полотенцем и умастила ароматным маслом.

– Ты не обижаешься на меня, госпожа? – спросила женщина у дремлющей с улыбкой госпожи.

– На что? – удивилась та, открыв глаза.

– Вчера… господин предпочел меня…, – искоса посмотрела на неё служанка.

– Небраа твой господин, и если ты не против, мне все равно, – равнодушно пожала плечами Анукрис.

– Значит, ты не гневаешься на меня? – обрадовалась Мерисид.

– Конечно, нет! – улыбнулась молодая женщина, надевая буст. – Ты же моя лучшая и единственная подруга.

– Я не достойна таких слов, – прослезилась бывшая танцовщица.

Растроганная Анукрис обняла её и прошептала на ухо:

– Лучше давай придумаем, как мне увидеться с Алексом.

– Даже не думай, госпожа! – в испуге отстранилась Мерисид. – Тебе нельзя выходить из дома! За тобой будут следить тысячи глаз!

Молодая женщина погрустнела, но понимала, что служанка права.

– Неужели мне нельзя даже сходить в храм Баст? – робко спросила она.

– Ни в коем случае! – повысила голос Мерисид и тут же испуганно зашептала. – Разве ты не знаешь, что у народа покинутые святилища пользуются дурной славой?

Анукрис натянула платье.

– Твой визит туда могут неправильно понять! – горячо шептала служанка, расправляя ткань. – Особенно после ареста Тусета!

– Тогда ты сама должна как можно быстрее оправиться к Алексу и рассказать, что случилось!

Александру вновь приснилась Асиона, но на этот раз он твердо знал, что это сон.

Богинядевочка стояла у постамента со статуей Баст и смотрела на него тревожно желтевшими кошачьими глазами. Он хотел чтото сказать, но тут же проснулся изза чьегото шумного дыханья за воротами. Пахнуло зверем.

Юноша нашарил в темноте глиняный черепок и бросил его в темноту.

– Пошел вон!