Оскал Фортуны. Трилогия
Шрифт:
– Госпожа! – удивленно проговорила служанка. – Вы уже встали!
– Вода нагрелась? – вместо ответа спросила Анукрис.
– Да, госпожа, – кивнула Самхия.
– Господин ушел?
– Только что.
– Тогда пойдем в ванную.
– Госпожа, – робко проговорила служанка. – Мерисид тоже ушла.
– Я знаю, – поморщилась Анукрис. – Она меня предупредила.
Ни горячая вода, ни ароматное масло, ни макияж не могли вернуть ей душевного равновесия. Перед глазами стояла картина из далекого детства, когда
От заднего входа в храм к Лауму шел широкий, вымощенный плитами пандус, уходящий под воду. В десяти шагах от неё стояли два каменных столба, украшенных иероглифами, прославлявшими крокодилоголового бога. В строго определенные, известные только жрецам дни, к ним привязывали жертвенных животных: коз, овец, по большим праздникам коров. После чего верховный жрец или первый пророк трубили в большую кожаную трубу.
Но в тот день мождеи привязали к столбам отчаянно вырывавшегося смуглокожего здоровяка, осужденного за грабеж жилищ мертвых. После того, как над рекой пронесся резкий трубный звук, собравшиеся по берегам реки замерли. Дополнительный ужас казни придавала невозможность поместить тело преступника в могилу, теперь его душа никогда не окажется в загробном царстве Осирса, а дух будет осужден вечно скитаться во тьме.
Бог разливов не заставил себя ждать. Над водой показалась длинная зеленокоричневая голова. Ни мало не смущаясь многочисленных зрителей, крокодил медленно выбрался на горячие от солнца камни пандуса и, приволакивая отвисшее желтое брюхо, направился к жертвенным столбам, где с криком извивался человек, пытаясь разорвать крепкие кожаные ремни.
Анукрис вздрогнула, служанка отскочила, с тревогой глядя на госпожу.
– Я чтото сделала не так? – спросила она.
– Нет, нет, – покачала головой госпожа, потом прислушалась. Ей показалось, что из главного зала донесся голос Небраа.
С чего бы это супруг вернулся так рано? Спешит помянуть старшего брата? Дверь распахнулась, и в комнату, тяжело переваливаясь, вошел бледный, несмотря на жару, младший писец храма Сета.
– Уже? – тихо спросила Анукрис.
– Казнь отменили, – прохрипел Небраа, сдвигая разложенные на скамейке баночки с краской и украшения.
Женщины охнули. Служанка смущенно прикрыла рот рукой, испуганно глядя на господ.
– Почему? – с надеждой спросила Анукрис.
– Пророков великих богов нельзя казнить без воли самого Келлномарха, жизнь, здоровье, сила!
– И где же сейчас брат? – поинтересовалась молодая женщина.
– В тюрьме, – глухо проговорил супруг. – В той самой камере, где Грозный Мойсах когдато пытал гедан.
– Какой ужас! – всплеснула руками Анукрис.
Казалось, Небраа только что увидел застывшую столбом Самхию.
– Принеси пива в беседку, – сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. –
Служанка взглянула на недокрашенную госпожу. Та незаметно кивнула.
– Да, господин.
– А где Мерисид? – спросил супруг. – Куда она умчалась с самого утра?
– Отпросилась навестить подругу.
– Какую? – нахмурился Небраа, взявшись за ручку двери.
– Хатанх.
– Та, что замужем за столяром?
– Кажется, – пожала плечами Анукрис.
– Тогда, хоть ты скажи, чтобы мне принесли одеяло в беседку.
Молодая женщина с готовностью встала, готовая на все, лишь бы он скорее ушел. Без теней над левым глазом и с неровно накрашенными губами она поспешно отправилась в кладовую. В голове у неё билась только одна мысль: "Тусет еще жив! Еще жив!"
Устроив супруга с подобающими удобствами, хозяйка раздала слугам распоряжения по хозяйству и, прихватив недопитый гранатовый сок, поднялась на крышу, где, усевшись в тени на ветерке, стала дожидаться возвращения Мерисид.
Когда та появилась во дворе, госпожа бросилась вниз так стремительно, что поскользнулась на последних ступенях и пребольно ударилась копчиком. Вполголоса ругаясь и потирая ушибленное место, Анукрис поспешила навстречу доверенной служанке, столкнувшись с ней в дверях обеденного зала.
В ответ на безмолвный вопрос бывшая танцовщица тихо проговорила:
– Жив, здоров. Даже о тебе спрашивал.
Когда хозяйка открыла рот, чтобы узнать подробности, служанка покачала головой.
– Прости, госпожа. Все расскажу, но позже.
Видя такую непреклонность, Анукрис надулась и освободила проход. Мерисид скользнула в свою комнату, взяла платье и отправилась в сад, ополоснуться в прудике. Бодрая и посвежевшая проверила слуг и даже сделала выговор кухарке. После сходила доложиться господину. Но младший писец храма спал, оглашая сад громкими, переливчатыми руладами.
– Ты слышала… – обратилась к ней хозяйка, когда служанкаподруга на цыпочках шла от беседки.
– Я знаю, что Тусет жив, – шепотом прервала её Мерисид. – Нам надо поговорить.
– Пойдем на крышу? – предположила госпожа.
– Не в доме, – возразила служанка. – Тут слишком много ушей.
– Я же никуда не хожу, – растерянно проговорила Анукрис.
– Попросись у мужа навестить храм Анук, – посоветовала бывшая танцовщица. – Принести жертву богинепокровительнице.
– Но ты же сама говорила, что мне лучше лишний раз не выходить из дома? – насторожилась госпожа.
– В том конце города тебя мало кто знает, – объяснила Мерисид. – Оденемся попроще, парик похуже возьмешь, никто ничего не заметит.
– А жрицы? – все еще опасалась Анукрис.
– Там всего одна осталась, – продолжала уговаривать служанка. – Она старенькая и почти никуда не выходит.
– Я попробую, – пообещала молодая женщина.