Оскар Уайльд и смерть при свечах
Шрифт:
«Согрешив, человек избавляется от влечения к греху, ибо осуществление — это путь к очищению…»
Мы не покидали Бедфорд-Сквер до шести часов. Был вечер воскресенья в конце января; спустились сумерки, улицы опустели. Тем не менее, несмотря на все старания нашего терпеливого кэбмена и его верной лошади, мы добрались до Челси только через сорок минут. Я волновался, поскольку Оскар настаивал, чтобы я привез Веронику ровно в шесть пятнадцать; впрочем, должен признаться, что тревожился я не слишком сильно, ведь каждая лишняя минута, проведенная рядом с ней, дарила мне наслаждение. Вероника была так прекрасна.
Ни один из нас не обращал внимания на маршрут,
Сцена, которую мы увидели на Лоуэр-Слоун-стрит, оказалась совершенно для нас неожиданной. Три экипажа выстроились в одну линию с нашим. Чуть впереди, напротив дома номер семьдесят пять я заметил еще один двухколесный кэб с задвинутыми на окнах занавесками. Еще дальше — четырехколесный экипаж, а с ним рядом двух констеблей в форме. Большой крытый полицейский фургон без окон и с дверцей сзади — «Черная Мария», для перевозки заключенных — стоял перед остальными.
— Что все это значит, Роберт?
— Понятия не имею, — искренно ответил я.
Дверь дома номер семьдесят пять была широко распахнута, и на пороге, словно дожидаясь нас, стояли двое мужчин. Один — полицейский сержант, коренастый, неопределенного возраста, с равнодушным лицом. Другой — Джон Грей, в строгом костюме, но с веселой улыбкой на губах.
— Добро пожаловать, — сказал он, когда мы подошли к нему. — Вот мы и встретились снова.
Я ничего не ответил, но пожал протянутую руку. Вероника прошла мимо него в коридор. Там, возле лестницы, стоял еще один полицейский — молодой констебль.
— Кто мне объяснит, что тут происходит? — вскричала Вероника.
— Оскар объяснит, — дружелюбно ответил Джон Грей. — Он вас ждет в гостиной. Могу я взять ваши пальто?
— Нет, благодарю вас, — холодно ответила Вероника, и в ее глазах вспыхнул гнев.
— Вам будет нелегко, я знаю, — продолжал Джон Грей, распахивая перед нами дверь в гостиную.
Войдя в гостиную, мы с удивлением обнаружили, что она ярко освещена (газовые лампы горели на полную мощность; кроме того, на каминной полке были расставлены зажженные свечи) и в ней полно народа. Гости беседовали и смеялись, во всяком случае, так мне показалось. Миссис О’Киф в платье из черного крепа и тафты ходила между гостями с подносом, на котором стояли бокалы. Оскар был в центре внимания, он стоял возле камина, а вокруг него собралось несколько групп людей. При нашем появлении разговоры мгновенно стихли, и глаза всех присутствующих обратились к нам.
— Вот и вы, — сказал Оскар, с укором глядя на меня. Он подошел к нам и заботливо взял Веронику за руку. — Мисс Сазерленд, — с поклоном добавил он.
— Это вечеринка, посвященная моему дню рождения? — осведомилась она, глядя на него несчастными глазами.
— Увы, нет, — сказал он. — К сожалению, мисс Сазерленд, смерть Билли Вуда бросила тень на ваш день рождения, как и на день рождения миссис Уайльд, который, как вы помните, мы отмечали несколько недель назад. Вы ведь не забыли мою жену? — Он повернулся и указал на Констанцию, одиноко сидевшую у камина и смотревшую на каминную решетку.
(Констанция явно не собиралась на праздник, она была в обычном пальто и шляпе, словно ее пригласили сюда, когда она направлялась на почту. У нее на коленях лежал небольшой пакет, завернутый в коричневую бумагу и перевязанный бечевкой.)
—
— А миссис Дойл? — спросил я.
— Туи? — отозвался Оскар. — Да, она тоже с нами и, как всегда, занимается добрыми делами. Она снаружи, в двухколесном экипаже, который стоит у входной двери, с Сюзанной Вуд, матерью Билли.
Я встретил миссис Вуд на вокзале Чаринг-Кросс сегодня днем и привез сюда, но ей требуется женское общество. Вы же понимаете, что она очень страдает. Туи, как может, утешает миссис Вуд. Возможно, они присоединятся к нам позже.
— Но зачем вы привезли сюда миссис Вуд? — спросил я.
— Чтобы исполнить данное ей обещание, — ответил он.
Вероника посмотрела Оскару в глаза и прошипела:
— Что вы творите, мистер Уайльд? Что за жестокая игра?
— О, это вовсе не игра, мисс Сазерленд! — воскликнул Оскар. — Если бы речь шла об игре, здесь бы не присутствовала полиция в таком количестве. — Он взял мою прекрасную возлюбленную за руку и подвел к пустому креслу возле окна. — Вы ведь знакомы с коллегой вашего жениха, инспектором Гилмором? Молодой мужчина с идеальным профилем, это его помощник, сержант Аткинс. Он также прибыл из Бродстэрса, так уж распорядился случай. — Оскар слегка подтолкнул Веронику к креслу, и она послушно села.
Я встал у нее за спиной и положил руку ей на плечо. Она посмотрела на меня снизу вверх, и я увидел ужас в ее глазах.
— Итак, кого из присутствующих вы не знаете? — весело продолжал Оскар. — Ах да…
Над подносом миссис О’Киф наклонился пожилой джентльмен, который поставил пустой бокал и тут же взял полный. Казалось, он сошел в гостиную со страниц книги волшебных сказок. Он походил на Румпельштильцхена [109] с картины Доре и на Белого Рыцаря с рисунка Тенниела из «Алисы в Зазеркалье»: седой и согбенный, в ветхом темно-синем бархатном костюме с бриджами до колен, на голове абсурдно огромный берет художника. Когда он двигался, всего его тело дрожало.
109
Злой карлик из сказки братьев Гримм.
— Его зовут Астон Апторп, — продолжал Оскар. — Он любил Билли Вуда — не слишком мудро, но очень сильно.
Между тем миссис О’Киф с подносом в руках устремилась к нам.
— Не хотите ли освежиться, мисс Сазерленд? — спросил Оскар.
— Нет, благодарю вас, — ответила она. — Я хотела бы получить объяснения, мистер Уайльд… Что происходит? Зачем эти люди здесь собрались?
— Я расскажу вам, — спокойно ответил Оскар. — Прямо сейчас. Это не займет много времени. — Он улыбнулся Веронике, но улыбка была холодной, и посмотрел на меня и мою руку, лежащую на плече девушки. — У вас собой ваш блокнот, Роберт? Возможно, сейчас появятся подробности, которые вам неизвестны. — Оскар вернулся к своему месту возле камина — центральной части сцены. — Леди и джентльмены, — провозгласил он, — я прошу вашего внимания…