Осколки чести
Шрифт:
Корделия грохнулась на пол, проехалась по шероховатому полу — как ей показалось, со страшным шумом, — и со всего размаху врезалась в дверь. Ботари кинулся за ней. «Успеет ли он убить меня, прежде чем подействует лекарство?» — лихорадочно подумала она и заставила себя обмякнуть, будто потеряв сознание. Ведь люди, находящиеся в беспамятстве, совершенно безобидны.
Видимо, Ботари так не считал — руки его тут же стиснули ее горло. Тяжелое колено придавило грудную клетку Корделии, и она явственно ощутила, как в этом районе у нее происходит что-то очень нехорошее. Она распахнула глаза — и увидела, как закатываются
Корделия села, привалившись к стене спиной.
— Хочу домой, — пробормотала она. — Это не входит в мои служебные обязанности. — Слабая шутка ничуть не смягчила поднимающуюся волну истерики, так что Корделия решила прибегнуть к более древней и серьезной духовной практике, прошептав слова молитвы вслух. Вскоре к ней возвратилось самообладание.
Поднять Ботари на койку было выше ее сил. Приподняв его тяжелую голову, она подпихнула под нее подушку и расположила поудобнее его руки и ноги. Вот вернутся Форкосиган со своей тенью, пускай сами с ним и разбираются.
Наконец объявились Форкосиган с Иллианом — они вошли в каюту, поспешно закрыв за собой дверь и осторожно обойдя вокруг Ботари.
— Ну как? — спросила Корделия. — Как все прошло?
— С компьютерной точностью, как нуль-переход в преисподнюю, — ответил Форкосиган. Он повернул руку ладонью вверх, и от этого знакомого жеста у Корделии замерло сердце.
Она недоуменно воззрилась на него.
— От тебя, как от Ботари, вразумительного слова не добьешься. Как они восприняли убийство?
— Все прошло просто великолепно. Я под домашним арестом по подозрению в заговоре. Принц считает, что это я подговорил Ботари убить Форратьера, — объяснил он. — Один Бог знает, как мне это удалось.
— Хм… я знаю, что очень устала, — осторожно проговорила Корделия, — и плохо сейчас соображаю. Мне не показалось? Ты сказал «просто великолепно»?
— Коммодор Форкосиган, сэр, — вмешался Иллиан. — Не забывайте, что мне придется доложить об этом разговоре.
— О каком разговоре? — удивился Форкосиган. — Мы же здесь с вами одни, помните? От вас не требуется наблюдать за мной, когда я один — это всем известно. Они уже скоро начнут удивляться, отчего вы задержались здесь.
Лейтенант Иллиан неодобрительно нахмурился: такое иезуитство было ему не по душе.
— Намерения императора…
— Да? Ну-ка, объясните мне намерения императора! — глаза Форкосигана сверкали от ярости.
— Намерения императора, сообщенные им мне, состоят в том, чтобы не позволить вам скомпрометировать себя. Вы же знаете, что я не способен редактировать содержание своих докладов.
— То же самое вы говорили четыре недели назад. И видели, что из этого вышло.
Иллиан смутился. Форкосиган же продолжал тихим и ровным голосом:
— Все, чего хочет от меня император, будет исполнено. Он великий хореограф, и получит свой танец мечтателей в точности до последнего шага. — Форкосиган сжал руку в кулак, затем снова раскрыл ладонь. — Я отдал службе все, что имею, не оставив себе ничего — ни личной жизни, ни чести. Отдайте мне это. — Он указал на Корделию. — Вы дали мне слово. Вы хотите взять его назад?
— Кто-нибудь объяснит мне, о чем речь? — вклинилась Корделия.
— Совесть
— Видите ли, несколько недель назад здесь, — Иллиан кивнул в сторону апартаментов Форратьера, — был еще один инцидент вроде этого, с пленной. Коммодор Форкосиган хотел… э-э… что-нибудь предпринять. Я отговорил его от этого. Потом… потом я согласился, что не стану вмешиваться, если подобная ситуация повторится.
— Форратьер убил ее? — спросила Корделия с нездоровым любопытством.
— Нет, — ответил Иллиан. Он угрюмо разглядывал свои ботинки.
— Да ладно вам, Иллиан, — устало проговорил Форкосиган. — Если их не обнаружат, вы подадите императору свой правдивый рапорт о происшедшем и предоставите ему самому отредактировать его. Если же их найдут… что ж, в этом случае правдивость ваших рапортов будет беспокоить вас меньше всего, уверяю вас.
— Черт! Капитан Негри был прав, — проворчал Иллиан.
— Он редко ошибается… а что он сказал на этот раз?
— Он сказал, что позволить личным суждениям слегка влиять на служебные обязанности — это все равно что слегка забеременеть: последствия очень скоро выйдут из-под твоего контроля.
Форкосиган расхохотался. — Капитан Негри весьма многоопытный человек. Но знаете, что я вам скажу? Иной раз и он сам выносит личные суждения.
— Но ведь служба безопасности проанализирует там все до последней молекулы. Методом исключения они все равно выйдут на нас. Как только кому-нибудь придет в голову усомниться в моей честности, все будет кончено.
— Рано или поздно так и произойдет, — согласился Форкосиган. — Сколько времени у нас в запасе, по вашим подсчетам?
— Они закончат обыск корабля уже через несколько часов.
— Стало быть, вам просто нужно направить их усилия в другое русло. Расширьте сферу поиска: разве за время между смертью Форратьера и установлением кордона службы безопасности от флагмана не отлетали какие-нибудь корабли?
— Да, их было два, но…
— Хорошо. Используйте ваше имперское влияние. Предложите любое содействие, какое вы, как доверенное лицо капитана Негри, можете предоставить. Почаще упоминайте имя Негри. Выдвигайте предположения. Советуйте. Сомневайтесь. Лучше не пытайтесь угрожать или давать взятки, это слишком прямолинейно — хотя возможно, что придется прибегнуть и к этому. Раскритикуйте их методы, устройте так, чтобы записи исчезли… словом, делайте все, чтобы замутить воду. Дайте мне сорок восемь часов, Иллиан. Это все, о чем я прошу.
— Все? — возмутился Иллиан.
— Ах, да. Постарайтесь устроить так, чтобы доступ в мою каюту имели только вы один — сами приносили еду и так далее. И попытайтесь пронести пару дополнительных порций.
Как только лейтенант удалился, Форкосиган позволил себе слегка расслабиться. Он повернулся к Корделии с грустной и смущенной улыбкой:
— Рад вас видеть, леди.
Она улыбнулась в ответ, небрежно отдав честь.
— Надеюсь, я не слишком сильно испортила вам жизнь. В смысле, тебе лично.