Осколки наших грез
Шрифт:
– Давай без пафоса, Давид, – бросил я. – Быстро и по делу.
– Все дела давно решены, – так же резко ответил он. – Кто виной, что ты прогулял все собрания, таскаясь за чужой юбкой?
Я поймал его волну и не думал уступать.
– Ох, под этой юбкой было очень тепло. Не завидуй мне, братец.
– Значит, ты рекомендуешь? Стоит попробовать.
Давид ухмыльнулся, а я до хруста сжал кулаки.
В одурманенной голове проскользнула едкая мысль, что их грязные руки касаются чистой души. Нет, такому никогда не быть,
– Что за дела, Авдеюшка? – фыркнул Назар. – Ты готов терпеть всё это?
– Со своими друзьями я готов обсудить что угодно, – примитивно выдал Лебедев. – Я полностью вам доверяю.
В тот момент я пожелал ему сгнить.
– Да ну? – взбодрился Назар, лживо разделяя его мнение. – Ты невероятно добр. Я так давно мечтал похвалить её сиськи, что уже не раз захлебнулся слюной. Такие пышные, упругие… Давид тоже заметил. Правда, брат?
– Мне по вкусу обратная сторона медали. Эти нетронутые бёдра…
Не нужно быть провидцем, что исключит жестокий сарказм из речи Сотниковых. В иной раз я бы мог их поддержать, но сейчас, когда речь заходила о Наде, я с трудом сдерживался на месте.
Благодаря наивности Авдея издевательства затянулись. Тогда я усвоил: он никогда её не любил и никогда не полюбит. Она – его прикрытие, страховка, что больше не будет ядовитых насмешек, а семья, наконец, увидит в нём мужчину.
Нет. Я не позволю.
Невольно став участником гадких обсуждения, я кое-что понял: моя настоящая личность никогда не станет частью этой компании. Я выгрызу я её клыками, но ни за что не потеряю. Мы слишком разные.
Девушки. Богатства. Океан искушений. Сколько бы я не наряжался в соблазнительные привилегии, моё нутро требовало относительно малого – любить, и если повезёт, быть любимым.
Понимание хлыстнуло по мне раскалённой плетью.
Сорвавшись с места, я направился к Наде. В скромную комнату на втором этаже хворающего кафетерия, где она проживала с подругой.
Пришло время во всём признаться.
Стоило оглянуться назад, чтобы без совести насчитать полсотни разбитых сердец и сравнить их с пылью, но её, ныне пылкое и хронически глупое мерещится мне диамантом на дне бокала с виски.
И погубить не смею, и пригубить нельзя.
– Твоя любовь – как боль и холод. К ней невозможно привыкнуть, – болезненно шептала она, впиваясь ногтями в ключицу. Ювелирно держала расстояние, а я упрямо сокращал жалкие сантиметры, всё ещё надеясь на взаимность.
Она дрожала от страха, а я был не в силах прогнать тот сладостный дурман, что превращал меня в покорного мальца, когда возлюбленная рядом.
– Надя, – бормотал как в бреду. – Наденька.
Тысячи сладких слов собирались на языке, но я стойко держал каждое.
Странное предчувствие кипятило кровь.
– Я должна идти. Прошу, отпусти.
– Не ходи туда. Не ходи, слышишь? – выдал я ревнивый приказ.
– Ты в своём уме? Авдей ждёт меня…
Мне смутно помнилось, как я остался один, а потом долго блуждал по ночной улице, на частицы перебирая фразу: «Я его люблю! Только его!».
Сдался… Завтра я не прощу себя за эту слабость. Никогда не прощу.
Оказавшись в доме Сотниковых, я не разделил нарядного настроения.
– Где Надя? – спросил меня Лебедев.
– Может сам у неё спросишь, жених хренов?!
Как же забавно играется судьба… Снежна грезила мной, я мечтал о Надежде, сердце Нади принадлежало Авдею, а он чихал на всех и верно наслаждался жизнью.
Мне захотелось ему отомстить.
Я выбрал самый отвратительный метод и никогда не прощу себя за это.
Посёлок «Эдем», квартира №366
Наши дни
На запачканную столешницу легли четыре валета, а после две дамы красных мастей. Крестовый валет, трактованный как молодой черноволосый мерзавец, скромно покинул четвёрку. На несложную комбинацию лёг король. Тузы остались в руке.
– Я потратил целый час, чтобы ты вернулся к тому, с чего начал? – психанул Павел, ударив стволом о край стола. – Сестра друга! Ночь мести! Ничего нового я не узнал! Если ты вздумал издеваться, то сейчас же вызову наряд и упеку тебя в клетку! Поверь, холодный душ и дубинки хорошенько тебя взбодрят!
От его крика разболелась голова. Я поправил карты, но разозлённый офицер смахнул их на пол и снова сделал меня мишенью.
– Прекращай игры, Янковский. Видит бог, что я едва держусь.
– Спокойно, командир, – равнодушно хмыкнул я. – Сейчас для тебя начнётся самый интересный отрезок, а для меня – изменивший жизнь, в следствие которого мы познакомились. Нарочно ли я его оттягивал? Бесспорно. Следующие часы я снова побываю в аду… Наслаждайся, Павел Андреевич.
Глава#14
Я предупреждал, что причиню ей боль и сдержал своё слово. Клятвенно обещал, что не перейду границы и никогда не прикоснусь к невинному телу, но обманул самого себя. И я снова солгу, сказав, что мне не понравилось.
Мне следует сгинуть в аду…
Дикое животное, ошалевшее от глотка болезненной нежности, потеряв всякий контроль. На ничтожное мгновение я ощутил себя неестественно счастливым, а после – одураченным болваном. Разве можно полюбить такого, как я?