Осколки наших грез
Шрифт:
– Надя выбрала признаться? – спросил я, не скрыв удивления.
– Знаешь, она как и я стала заложницей денег и власти. Но симпатия к тебе победила. Не спеши винить затравленную провинциалку. Уверен, она сделала выводы, и письменный доклад тому крепкое подтверждение.
– А что насчёт тебя? – хмыкнул я, язвительно оскалившись. – Тоже воспылал ко мне симпатией, старый извращенец?
Павел улыбнулся.
– Не совсем. Ты мне по-прежнему неприятен… Однако я борюсь не за тебя, а за маленькое государство. Так вышло, что голова «Эдема» знатно прогнила. К тому же, я хочу
Он говорил о Снежане.Проклятье, зачем он говорил о ней?
– Так ты не клоун? – спросил я. – То есть клоун, но не тот?
Лоб мужчины взялся складками.
– Да, ты верно подметил, Матвей. Я не школьная повариха. А действующее лицо. И позволь действовать в твоих интересах, пока я не передумал.
– Что мне нужно делать?
– Перечитай на досугеэто, – красная папка легла на скамью. – Если ты не станешь задавать лишних вопросов и будешь действовать по инструкции, то уже «завтра» окажешься дома. В том «Эдеме», который будет оправдывать своё имя.
– Время! – послышалось за дверью, и мужчина пошагал на выход.
Перед тем как переступить порог, он оглянулся.
– Один вопрос… Читать ты хотя бы умеешь?
– Пошёл ты к черту, Паша.
Глава#35
– Янковский! На выход! И даже не думай брыкаться!
Спустя несколько мучительных дней я снова увидел солнце. Был весомый повод сомневаться в намерениях Павла, но он не солгал. Мужчина встретил меня у ворот изолятора и попросил пройти к серебристой иномарке. Моё удивление возросло в сотню раз, когда я оказался в салоне. На пассажирском кресле сидела Янковская.
– Мама? – вырвалось вместо приветствия.
– Рада, что память тебя не подводит, – улыбнувшись, она провела пальцами по моей щетинистой скуле. – Больше никогда так не делай, иначе я сильно обижусь.
– Что… Зачем ты здесь?
Я добросовестно изучил начинку дела, но клянусь, ни на одной странице не упоминалось о матери. Ряженный нарочно недоговаривал.
– Разве так встречают мать после долгой разлуки? – поморщилась Александра. – Паша всё мне рассказал. Без моей помощи вам не обойтись.
– Паша?! – поперхнулся я. – Какого хрена?
Мой взгляд пронзил водителя, и тот поспешил оправдаться.
– Не волнуйся, Матвей. Всё под контролем. Учитывая твой нрав, мне нужен был тот, кто способен тебя усмирить. Словом, исключить риск провала операции.
– Как ты смеешь ввязывать мою мать, кретин?
– Александра выступит в роли переговорщика, и только.
– И только?И только?!
– Поверь, она единственная, кого станет слушать госпожа Лебедева. Это женская психология, я здесь не при чём.
– Да ну? Чист, как сопля ягнёнка.
Выругавшись, Янковская обратилась ко мне. Её лицо стало строгим.
– Значит так, сынок. Я взрослая состоятельная женщина
Гостиная Лебедевых мало чем отличалась от других гостиных «Эдема». Роскошная и выдержанная. От блеска наполированной посуды слезились глаза, как и от хозяйки дома. Я считал удары каблуков о мраморный кафель, которые становились всё торопливее.
– Какой абсурд! – задыхалась Елена Лебедева, мечась по комнате под пристальным гнётом нашей троицы. – Я не смогу это сделать! Пожалуйста, не заставляйте меня. Ведь должна быть масса других вариантов.
– Наверняка такие имеются, – согласился Павел, – на их выработку уйдут недели. А повторные выборы пройдут уже завтра. Вся надежда на вас, Елена.
Женщина побледнела. Оставив манеры, она закурила длинную сигарету.
– Если я пойду против мужа и сына, то кем я после этого стану?
– В первую очередь ты отвоюешь честь дочери, – подключилась Александра. – Послушай, дорогая, мне понятны твои смятения, но такие как Платон не заслуживают права находиться на посту. Я могу предположить, что Авдей запутался, в силу своей юности, но Альберт знал обо всём и смолчал. После этого он не заслуживает заботы о его чувствах. Не заслуживает зваться мужем. Низость – его жена.
Елена выдохнула. Клубок дыма превратился в идеальное кольцо.
– Это ещё не доказано. Снежана не объяснилась. Ведь ей действительно могло показаться. Как быть тогда?
Она в своём уме? Ставит под сомнения слова дочери? Удивительно, что Снежана была частью этой подлой семьи.
Я до хруста сжал кулаки, а следом почувствовал мужскую руку на плече. Тем самым Павел настоятельно просил меня не дёргаться.
– Разве побег дочери для тебя не доказательство? – сквозь боль проговорила мать. – Думаешь, Снежана хотела всего этого? Любовь и понимание – единственное, что требовалось этой девочке. Мы все её подвели.
Нет, мама. Главный предатель стоит за твоей спиной. Прозрей я месяцем раньше, и не случилось бы этого.
– Всё так сложно, – сломалась Елена. – Сложно осознать, что начинка безупречной семьи наполнена ядом. А теперь мне следует показать её миру.
– Напротив, ты умоешься, когда скажешь правду.
– Кому нужна эта правда? Боже, вам меня никогда не понять...
На этих словах я подскочил на ноги. Старания Павла утихомирить меня остались жалкой попыткой. Спустя секунды я стоял напротив Лебедевой, в нескольких сантиметрах, и с трудом сдерживал брезгливость.
– Твоя дочь подверглась домогательствам грязного животного, которое поломало ей жизнь, а ты размышляешь над тем, как будешь выглядеть в глазах соседей? Поверь, уродливую душу так просто не спрятать. Сможешь ли ты так гордо держать осанку, зная, что живёшь с двумя ничтожествами? Очнись, дура. Хотя бы раз поступи как настоящая мать.