Осколки наших жизней
Шрифт:
– Я женщинами восхищаюсь, а не убиваю их, - проворчал Сафиер.
– В каком смысле был «неверным мужем»?
– Ну, ты обещал на жениться на какой-либо даме, а потом бросал ее ради другой?
– Нет.
– А изменял своей жене?
– Я никогда не был женат. Да убережет меня Псовелл от подобного!
– с вызовом ответил певец.
– И вряд ли когда-либо буду.
Я внимательно оглядела его. Сафиер был весьма неплох собой. Его прическу всего лишь нужно было привести в порядок, а бороду сбрить, и тогда он вновь без труда мог бы очаровать любую женщину.
– Ты слишком строг к себе. Ты вполне симпатичный и милый.
Сафиер насупился.
– То, что я мил и симпатичен и без тебя знаю, но почему ты всегда приписываешь мне рядом женщину?
Я с удивлением на него посмотрела.
– Так ты по мальчикам?
– Я не привередлив. Мне нравятся и те и другие, но сковывать себя крепкими узами я ни с кем не собираюсь. Я человек искусства. Мне нужна любовь и свобода.
— Это сказал человек, который полтора года просидел в тюрьме, - произнесла я с сарказмом.
Сафиер состроил обиженное лицо. Я ему улыбнулась.
– Речь не о физической свободе, маленькая злюка!
– от последней фразы моя улыбка погасла.
– Заключив брак или связав себя отношениями с кем-либо, ты должен посвящать все свое время и всю свою жизнь этому человеку, а если я буду посвящать их кому-то одному, кто же тогда будет рассказывать миру истории остальных людей?
Я ничего не ответила барду. Он заметил смену моего настроения, схватил меня за подбородок и заставил посмотреть в его голубые глаза.
– Почему ты грустишь? Я вижу, что твоя душа плачет, но ты не позволяешь этим слезам пробиться наружу.
– Ты просто сейчас меня назвал почти так же, как называл меня мой лучший друг. Хольс всегда мне говорил, что я маленький злыдень.
– О, Хольс!
– улыбнулся Сафиер.
– Я помню его и этого несносного мальчишку Воиса. Эти засранцы как-то раз хотели у меня стянуть гитерн, но ничего у них не вышло!
– мужчина рассмеялся.
– Как они там? Я помню, вы всегда ходили вчетвером. Ох уж и намучилась с вами Алдора. Думал, с возрастом вы разбежитесь, но нет, четырехлистный клевер оказался нерушимым.
– Откуда ты знаешь про четырехлистный клевер?
– Так тетя твоя рассказывала мне еще много лет назад. Хоть она и злилась на вас, но все же гордилась вашей дружной четверкой. Вы хоть и были детворой, но даже я, в то время ста семилетний мужчина, завидовал вашей нерушимой связи.
Я горько усмехнулась.
– Связь, все же, оказалась недолговечной.
– О, крошка, мне жаль, - в голосе Сафиера послышалось искренне сочувствие.
– Но сейчас на тебя много чего навалилось. Наберись терпения, все наладится, и ты вернешься к своим несносным мальчишкам, - певец положил свою теплую ладонь мне на плечо, и это едва не заставило меня разрыдаться.
– Воис ушел, Саф. Он решил больше не возвращаться в Батигар и вообще к нам. У нас все сложно. Я его люблю и дорожу им, но не так, как он хотел бы.
– Ох, уж это уязвленное мужское самолюбие. Дай ему время остыть, Лами. Вы же были близкими друзьями, такое просто так не должно пройти, - подмигнул мне мужчина.
– А как там Хольс? Насколько я помню, он женился незадолго до того, как я попал в Картоксар. Мне всегда нравился этот мальчик. Очень добрый и вежливый.
Мои глаза защипало, в горле образовался ком. Не произнеся ни слова, я подошла к Стикруту и достала из седельной сумки лунный камень. Я протянула минерал в руку Сафиеру.
– Лунный камень? Зачем он мне? Я вроде помирать еще не собираюсь, - усмехнулся
Не мигая, я смотрела на Сафиера. Улыбка стала сползать с его небритого лица.
— Это камень Хольса, - прошептала я.
– Второй такой же у Паулиты, его жены.
– Не может быть, - выдохнул мужчина.
– Как это произошло?
Я села рядом с ним и рассказала ему всю историю, не забыв упомянуть о клятве Инзуру. Мне захотелось высказаться ему, поделиться своей болью. Я никогда не была лично знакома с Сафиером, я только лишь слушала его песни и баллады, когда он выступал в Батигаре. Все наше общение ограничивалось коротким приветствием в виде кивка головой, но сейчас, сидя посреди Леса Гарпий, мне захотелось обнажить свою душу перед ним. Пусть увидит все мои раны, пусть выслушает меня.
Бард внимательно смотрел мне в глаза и не перебивал, лишь иногда его брови хмурились или взлетали вверх от удивления. Когда я закончила свой рассказ, он взял мою руку в свои ладони и прикоснулся к ней потрескавшимися губами.
– Ламара, я сочувствую твой утрате. Да поможет тебе Инзур в твоем деле, да не покинет тебя Альмит[37].
Мужчина поцеловал два пальца правой руки и по очереди приложил их к своим глазам.
– Да примет его Отрома в своих Дворцах. Еще раз соболезную твоей потере, моя красавица.
– Спасибо, Саф.
– Твоя цель благородна, хотя и жестока, но в нашем мире по-другому нельзя. Для меня будет честью рассказывать о тебе баллады, Ламара Фламмис. Ты – истинная дочь великого Хамара и Далии.
– Так во-о-от кого ты нам напоминаеш-ш-ш-шь, - послышалось за нашими спинами протяжное женское шипение.
Я подскочила на ноги и развернулась, вытаскивая из ножен кинжал. Сафиер с визгом спрятался за моей спиной, а Стикрут обеспокоено заржал и попятился. Передо мной стояли две красивые девушки. На вид им было не больше двадцати пяти лет. У одной были прямые пепельные волосы, скрывающие грудь. Сама она была одета в желтое, почти прозрачное платье, которое демонстрировало каждый изгиб ее тела. У девушки было овальное лицо, нос с небольшой горбинкой и гладкая светлая кожа. Широкие губы домиком расплылись в хищной улыбке. Изо рта она высовывала тонкий змеиный язык. Вторая девушка была с волнистыми темно-аметистовыми волосами, которые доходили ей до поясницы. Она тоже была невероятно красива. Ее бронзовая кожа казалась сияющей и шелковистой, полупрозрачное голубое платье просвечивало грудь, плоский живот и маленький треугольник волос между ног. Губы девушки были чувственными и четко очерченными. Как и первая гарпия, она несколько раз высунула свой раздвоенный язык. Я обратила внимание на глаза девушек: оранжевые в середине и кроваво-красные по краям с вертикальными зрачками. Они были пугающе прекрасными, словно вулканическая лава.
– Ты так пох-х-хожа на Х-х-хамара, - пропела девушка в голубом платье. Она сделала один шаг навстречу мне, и я тут же попятилась, выставив кинжал перед собой.
– Не бойс-с-с-ся, дитя, - произнесла вторая гарпия.
– Мы не причиним вреда ребенку С-с-серебряного С-с-стражника и Целительницы.
Я не подала вида, что удивилась ее знанию моего предназначения.
– Мне, может, и нет, а вот что насчет моего друга?
– я чувствовала, как Сафиер трясется позади меня от страха.
– Зачем он нам?
– прошипела светловолосая девушка.
– Он не предавал с-с-своей возлюбленной, потому что у него ее никогда не было, и ни одной