Осколки под стеклом
Шрифт:
— Да, — сказал Крис. — Жалко… Но главное — не добили. Иначе не дозвонилась бы ты до меня.
— А была идея, — беззаботно сказала трубка. — На рельсы и до первой электрички. Иначе маме настучал бы…
— Что ему сказать?
— Скажи… что я прошу прощения.
Крис подтянул к себе большой белый лист, набросал несколько значков. Белесый туман в зеркале напротив начал приобретать очертания девичьей фигурки.
— И мне станет легче, — выдохнула трубка. — Я ведь собиралась жить дальше…
— Как ты
— Мне сделали укол, — оповестила трубка тем же самым удивленным голосом. — Нашли пьяную… сначала в милицию. Потом зачем-то в больницу. И там усыпили. Или… или я еще проснусь?
— Нет, Стелла, — сказал Крис. — Не проснешься. Иди, отдыхай. Таким, как ты… у нас мягко стелят.
Повесив трубку на рычаг, он поднялся на ноги, стряхнув с себя все признаки перевоплощения.
Высокий, помрачневший, долго ходил по квартире из комнаты в комнату, темными страшными глазами глядя в черноту, не освещаемую больше ничем.
Утром он решился. Накинул на себя неприметную личину паренька-невидимки — серые глаза, пепельные коротенькие волосы, острые лопатки и лицо без малейшей запоминающейся черты. В таком виде и вышел на улицу, морщась от ожившего яркого солнечного света.
Зима отступила окончательно. Асфальтовые проплешины ширились, обнажилась желтая проволока прошлогодней травы. Таяло, но на кладбищах — Крис знал, — снег всегда лежал долго.
Он купил в цветочном ларьке крупные блеклые розы.
Девушке? Ах, две… Извините.
По пути прикинул — точно ли сейчас носят на могилы по два цветка или ошибся, перепутал…
Кладбище лежало под грязным снежным одеялом. Утоптанный грязный наст предательски скрипел под ногами. По узким проходам между оградок-пик пришлось пробираться аж на другой конец, на пригорок, под которым тихонько волновалась березовая рощица, тоже неприятная на вид — голая и в угольных язвах.
Чуть поодаль на дороге стоял желтый автобус с круглыми боками. И еще один.
Крис не стал подходить ближе, к группке людей, сейчас торопливо забрасывающих только что опущенный в яму гроб мерзлыми земляными комьями. Ему померещилась среди них грузная фигура священнослужителя, а эту братию Крис не любил и предпочитал не попадаться им на глаза, поэтому открыл калиточку в очередной оградке и присел на низкую лавочку.
Он долго сидел неподвижно, опустив глаза. Крупные бутоны на коротких стебельках принялись разворачиваться на весеннем солнце. Пепельно-розовые лепестки медленно обнажали глубокую сердцевину цветка. Крис увлекся зрелищем и почти забылся.
Отвлекся он только для того, чтобы поздороваться с обитателем могилки, у которой он остановился переждать долгий и неприятный обряд захоронения.
Тот, видимо,
Покосился черным глазом — не узнал.
— Здравствуй, — сказал Крис. — Я ненадолго.
Черный глаз закрылся. Располагайтесь.
— Спасибо.
И Крис снова опустил глаза, наблюдая за медлительными движениями роз.
Когда автобусы поползли по просохшей дороге, Крис поднялся и зашагал к нужному ему месту. Он знал, что найдет там Игорька, и не удивился, увидев припавшую к свежему холмику маленькую жалкую фигурку. Подойдя ближе, Крис увидел светлый затылок, отмытый от краски, черный воротничок рубашки, обхвативший беззащитную шею, побелевшие костяшки пальцев и страшный багровый кровоподтек на скуле.
Игорек поднял голову. Крис присел на корточки, положил свои розы к подножию мохнатого венка.
Игорек смотрел на него и сквозь него — с досадой и непониманием.
— Мне нравились ее стихи, — сказал Крис.
Непонимание расширило зрачки Игорька. У него и на губах сохранились отметины недавней драки — или, скорей, избиения.
— Что с ней случилось?
— Говорят, алкогольное отравление, — глухо сказал Игорек, убирая руки от холмика.
Крис покачал головой.
— Надо же… Женский слабый организм.
— Чушь все это, — отрезал Игорек и выпрямился.
Крис внимательно заглянул в его глаза. Голубые, прозрачные, они явно смотрели куда дальше, чем положено человеку.
— Почему — чушь?
— Тебе какое дело? — Игорек все так же смотрел куда-то сквозь. Выражение его лица стало напряженным, красные и багровые полосы потемнели, словно готовясь пролиться кровью.
Он наклонился, поправил выбившуюся из венка веточку и развернулся.
— Потому что она спит, верно? — негромко сказал Крис ему вслед, и Игорек остановился. — Потому что ты знаешь правду.
Игорек не обернулся. Он стоял, согнув узкие плечи, и пальцы его то сжимались, то разжимались.
— Пойдем побродим по кладбищу, Игорь, — предложил Крис, тоже выпрямляясь. — Посмотрим, что тут и как. Только не нервничай и забудь о том, что ты можешь быть не прав. Ты теперь всегда прав. Недоглядели мы с Кайдо…
— Ты больной, что ли… — с ненавистью выговорил Игорек.
— Больной сейчас ты, — отозвался Крис. — И если ты не будешь меня слушаться, то вскоре будешь смотреть на жизнь из больничных окон. Ты психопат, шизофреник и обладатель навязчивых идей о собственном всемогуществе. С последним диагнозом соглашусь даже я. Что ты собрался сделать? Написать в газету? На телевидение? Прибежать в милицию, прокуратуру? Вперед, Игорь. Но учти, что я предлагаю помощь только один раз, и даже авоськи с мандаринами ты потом в своем отделении для буйных от меня не дождешься.