Осколки разбитых иллюзий

Турана М.

Меня начинает потряхивать, я плачу и смеюсь одновременно. Слышу, как Адэм делает шаги в мою сторону, приседает у моих ног. Берёт мои руки в свои.

— Ты спрашивал, как вышло, что я осталась девственницей, — затрагиваю самые важные аспекты.

— Это уже неважно, — говорит Адэм.

Затихаю, кивая, но потом продолжаю говорить почти шепотом:

— Помимо поцелуев, между мной и Инглабом была попытка… — заглядываю ему в глаза. — Мы были в одной постели, Адэм. Он прикасался не только к моим губам, но и к телу, —

не знаю, зачем я рассказываю эти подробности, чувствую, какое напряжение идёт от него.

Он инстинктивно сильнее сжимает мои руки в своих. Пальцы сдавливаются и причиняют мне боль, но я всё равно решаю продолжить.

— Я пыталась представить, что это ты, что нахожусь в твоих объятиях. Я прекрасно умела делать это, Адэм, — вырывается горькая усмешка. — В нашу самую первую встречу я подсматривала, как ты занимался сексом с той девушкой. Может быть на этой почве у меня пошел какой-то психологический сдвиг? Я не знаю. Но я всё время представляла нас. Ты был не только в моём сердце, но и в фантазиях.

— Камилла…

— Не перебивай, — останавливаю его.

Я так долго молчала, так долго притворялась другой. Больше не хочу. Пусть знает, кто я такая. И что чувствую на самом деле.

— В ту ночь, я попыталась ввести разум в заблуждение. Закрыв глаза, я убеждала себя, что я с тобой, но потом, в один миг, очнулась. Когда увидела его перед собой, оттолкнула. Я рассказываю это не для того, чтобы отбелить себя. Просто хочу, чтобы ты знал правду. Такой, какая она есть.

— Почему ты рассталась с ним? Вернулась назад. Что между вами произошло потом?

В голове проносится тот день, когда Инглаб показал своё истинное лицо. Я начинаю сквозь слёзы истерически смеяться.

— Оказалось, что ему были нужны деньги отца. В тот момент, когда я это выяснила, вернулась назад.

Не могу заставить себя рассказать подробностей. Язык начинает заплетаться, а мысли путаться. Но обещаю самой себе, что обязательно расскажу, как всадила ножницы в спину Инглаба и как судорожно бежала из его дома.

— И потом вы не виделись?

— Нет. Я с ним не виделась и никакого желания не возникало. Он тоже исчез. До недавних пор его не было в моей жизни. Единственное, что о нём напоминало, — это ты. Ты постоянно сводил всё к нему. А я использовала это, чтобы бесить тебя.

— Фотография как на странице у тебя оказалась?

— Он шантажировал меня, — выдыхаю тяжело, прикрываю глаза на несколько секунд.

В голове проносятся множество нелестных определений на собственный счёт. Я не могу найти ни единого, логического объяснения своему поведению. Как я могла связаться с Инглабом? КАК? Наверное, это и есть то состояние, которое принято называть: «помутнением рассудка». Когда у человека отключается мышление, когда находится в прострации и творит неподдающиеся объяснению вещи.

— Подробнее, Камилла, — требует он нетерпеливо.

Я не могу

определить по его голосу — злится ли он? Не нахожу в глазах никаких знакомых мне эмоций. В его зрачках лишь моё отражение.

— Впервые он дал о себе знать, когда отправил мне букет цветов после встречи с Мартыновым. Я не понимаю, почему сейчас, почему молчал столько времени, — не сдерживаю злость, вскипаю. — Он вдруг стал требовать, чтобы я заплатила ему за молчание. Грозился рассказать тебе, что я жила с ним. Я игнорировала его, а вчера чётко дала понять, что меня не пугают его угрозы. Фотография — это месть от него.

Закончив рассказывать, чувствую, что полностью опустошена и вымотана. Я безумно устала.

Смотрю на свои руки, сжатые в ладонях Адэма.

Жду, что он что-то скажет. Спросит ещё о чём-то. Но он молчит. Я не понимаю, поверил он мне или нет.

— Адэм, — произношу его имя.

Хочу спросить у него, верит ли он мне, но мою речь обрывает звонок мобильного.

Адэм встаёт на ноги. Взяв с дивана свой пиджак, вытаскивает из кармана мобильный. Смотрит на экран, потом на меня.

— Рустам, — говорит он в трубку.

— Да, — слушает какое-то время молча.

— Нет, — отвечает через пару секунд. — я в Дубае, а что?

Разговаривая с братом, он отходит в сторону. Я оборачиваюсь вслед, прислушиваюсь.

— Да. Хорошо. Естественно, я прилечу, если это требуется. Ладно, вылечу первым ближайшим рейсом.

Сбрасывает звонок и тут же начинает набирать кого-то. Настораживаюсь, встаю на ноги. Сердце начинает колотить от волнения. Адэм куда-то должен лететь.

— Что такое? — спрашиваю у него. — Зачем Рустам звонил, куда ты должен лететь?

Он показывает мне жестом подождать одну минуту. Атмосфера вокруг нас меняется. Всё отходит на задний план.

— Нармин, мне срочно нужен билет на самолёт. Нет, ближайший доступный рейс. Нет, не важно каким классом. Да, из Дубай в Варшаву. Ближайший это значит ближайший! — вскипает он, отключается.

Начинает думать о чём-то, не замечая меня.

— Адэм, ты объяснишь, что происходит? Это связано как-то с делом отца?

— Да, — кивает. — Возвращаемся в номер.

Схватив футляр с подарком для Азры я следую за ним. Нахожусь в замешательстве от того как стремительно одно событие меняется на другое.

— Ты объяснишь, почему тебе нужно отправиться в Польшу? — спрашиваю его, когда мы заходим в лифт и едем вниз на наш этаж. В висках начинает пульсировать, сообщая о начале головной боли.

— Дамлу Озаки нашли, но она сказала, что будет разговаривать только со мной, — роясь в телефоне, говорит он.

Я вижу, что он просматривает расписание рейсов.

— Почему это? Почему только с тобой? — не скрываю своего возмущения.

Мы доезжаем до нужного этажа, выходим. Я всё ещё жду ответа от Адэма, но его не следует.