Осколки судеб
Шрифт:
– Я не возражаю, – ответил Штерн, печально улыбнувшись. – Если хотите, я расскажу вам свою историю. Короткая история, в которой, к сожалению, нет ничего необычного. – Улыбка исчезла. – Вся моя семья, вплоть до дальних родственников, погибла в концентрационных лагерях. По чистой случайности я находился за границей, пытаясь организовать их отъезд из Австрии, когда Гитлер захватил страну. Тогда я перебрался в Англию и всю войну сражался в рядах английских войск. – Он развел руками. – Как я и сказал, это самая обычная история.
– Да, мне все это хорошо известно. Я работал в Объединенной
– Ну, мне в этом отношении повезло больше других. До войны отец перевел кое-какие средства в Штаты, так что небольшой начальный капитал у меня был. Потом я породнился с чудесной семьей, и они помогли мне залечить раны, душевные, я имею в виду. У меня снова появился дом и близкие люди. Что это для меня значит… – Штерн покачал головой. – Вам не понять. – Он замолчал.
На мгновение Полу стало совестно, что он затронул болезненную, судя по всему, для Штерна тему. Штерн заговорил снова:
– Они приняли меня в свою семью, отнеслись как к родному. Моя теща… не часто мужчина с любовью отзывается о своей теще, – он попытался усмехнуться, – но я вам не лгу. Она изумительная, тонкая женщина и так похожа – я никого не хочу обидеть – на европейских женщин, которых я знал в юности. А тесть… этот человек – соль земли. Я употребил правильное выражение? Соль земли. Боюсь, люди его типа выходят из моды.
– Да, когда у человека есть семья, на которую можно опереться – это здорово, – заметил Пол, испытывая стыд от того, что, по сути, вытягивает у ничего не подозревающего человека сведения о чужой жизни, которая, в общем-то, его не касается.
– Сейчас он как раз участвует в кампании по сбору средств, чтобы расширить отделение пластической хирургии в нашей пригородной больнице. Нам не хватает места. – Штерн взглянул на часы. – Я уже не успею вернуться домой сегодня. Пойду лучше позвоню.
– Можете воспользоваться моим телефоном, – предложил Пол и, увидев, что Штерн колеблется, добавил; – А почему нет? Воспользуйтесь, я просто настаиваю.
И опять испытав чувство вины, взял газету, заставляя себя не обращать внимания на телефонный разговор, ведущийся в его присутствии. «Ты же просто обманщик, ты соглядатай», – сказал ему внутренний голос. «Но я же не приношу никакого вреда, – возразил Пол самому себе. – Мое желание естественно и безобидно. Кто бы на моем месте поступил иначе?»
Он представил голос на другом конце провода, голос Айрис, и попытался воссоздать ее реплики.
– Да, очень жаль, – говорил Штерн. – Нет, вряд ли я смогу это сделать. Поезда не ходят. Не беспокойся, я перекушу в кафе и переночую у кого-нибудь из ординаторов.
Пол попытался представить лицо Айрис, но это ему никак не удавалось, потому что от их последней короткой встречи в памяти остались лишь темные глаза, смотревшие на него с неприязнью. Но это же нелепо! У нее не
– Что? – сказал Штерн. – Если дороги не расчистят, они могут не ходить завтра в школу. Конечно. Холм слишком скользкий. Да. Хорошо, дорогая. Позвоню утром. Да, у меня теплое пальто.
Он повесил трубку и улыбнулся немного сконфуженно.
– У меня хорошая жена. Беспокоится обо мне. Полу хотелось слушать еще и еще.
– Вам повезло, – сказал он. – После всего, что вам пришлось пережить, вы обрели счастье.
– Да, – ответил Штерн после недолгого молчания. – Это моя вторая семья. Первая жена и маленький сын погибли. Но такое не забывается. – И продолжал чуть ли не мечтательно: – Странно, говорят, что мужчина каждый раз влюбляется в женщин определенного типа, но вот со мной это не так. Лизель была блондинкой, спортивного типа, очень живая по натуре. А Айрис темноволосая, серьезная и медлительная. – Штерн слегка пожал плечами. – Кто знает? Кто может понять, почему мы поступаем так, а не иначе?
Он вспоминает о той, другой женщине, с сожалением, пронзила Пола мысль, так же, как я всегда вспоминал о матери Айрис.
– Кто знает, почему? – туманно сказал Пол, стремясь продлить разговор, прежде чем доктор Штерн, который уже направился к двери, уйдет. Следующая их встреча несомненно будет последней. – Любовь между мужчиной и женщиной… – продолжал он с легкой усмешкой. – Я прожил намного больше вашего, но так и не разобрался, что же это такое.
К его удивлению, Штерн ответил так, будто Пол сказал нечто, исполненное глубокого смысла, а не одну из банальностей, которыми заполняют паузы в разговоре.
– Мне часто приходит в голову, что на самом деле все значительно проще, чем кажется. Мужчина может немного пофлиртовать, завести небольшую интрижку, а у жены тут же начинается распад личности, и она разрушает семью. У вас есть дети, мистер Вернер?
– Нет.
– Что ж, может, это плохо, а может, и хорошо. Иной раз трудно сказать, что лучше. Я знаю, мне не следует так говорить, потому что на самом деле я так не думаю, и у меня у самого их четверо, но вот один доставляет нам столько хлопот, больше, чем все другие вместе взятые. Я очень тревожусь за него. Он самый старший, одаренный мальчик, наша гордость. У него блестящий ум, великолепная память. Ему достаточно бросить один взгляд на страницу текста, и он сразу ухватывает суть. А сейчас он вмешался в дела, связанные с этой проклятой вьетнамской войной. – Штерн покачал головой. – И я больше не могу пробиться к нему, не могу ничего ему доказать, мои слова до него не доходят. Я просто не знаю, что нам делать со Стивом.
Пол изучал лицо Штерна, на котором в данный момент отражалось искреннее беспокойство. До этого он всегда держался с Полом строго официально, не выходя за рамки отношений врача с пациентом, но сегодня, судя по всему, оказался в том состоянии, в каком человек выкладывает, вопреки доводам рассудка, случайному собеседнику то, что накопилось у него на душе. Будь он в другом настроении и не так измотан, он бы ни за что не стал говорить столь откровенно. Да еще эта ужасная метель и настойчивость Пола.