Осколки судеб

Плейн Белва

Айрис со всех сторон осматривала себя в зеркальных стенах. На ней было черное гипюровое платье с широкими оборками по всей длине – от низкого выреза до пола; юбка украшена голубыми атласными бантиками; такие же бантики скрепляли у локтя широкие, замысловатого фасона, рукава. Она улыбалась своему отражению. Она разрумянилась, широко открытые глаза блестели от удовольствия, и лишь в глубине их затаилась горечь, почти незаметная для постороннего человека.

– Оно вам очень идет, – сказала Леа. – Но и платье цвета лаванды чудесно на вас смотрится. Трудный выбор, правда?

– Нет.

Я возьму оба.

– О, – протянула Леа, придав этому междометию выражение восклицания и вопроса одновременно.

– Вы, кажется, удивлены?

– Нет, нет, что вы. Я рада, что снова вижу вас в своем магазине. Вы давно у меня не были, хотя ваша мама наведывается регулярно. Как она поживает?

– Неплохо. Но отец умер.

– Я не знала. Как жаль. Ваша мать чудесная женщина. Не думает о переезде?

– Нет, она любит свой дом.

Эта модная хитрая женщина задавала слишком много вопросов. Из-за ее любопытства Айрис и не любила приходить сюда. Но такая уж у нее манера поведения, воспитанной ее не назовешь, видимо, иначе она не может. Зато в ее магазине лучший выбор – тут возразить нечего.

– Я подумала… многие вдовы уезжают во Флориду, – заметила Леа, и так как Айрис ничего не ответила, добавила: – По-моему, к этому платью прекрасно подойдет бледно-голубой атласный шарф; его можно накинуть на плечи, если вдруг станет прохладнее, или перекинуть через руку – впечатление будет потрясающим.

– Пожалуй, – согласилась Айрис.

Она растрачивала целое состояние. Бежево-розовый кашемировый костюм, голубое платье из джерси, три свитера, клетчатый твидовый жакет, платье из белого шелка в полоску и два вечерних платья обойдутся в несколько тысяч долларов, не меньше. Но она не собиралась утруждать себя подсчетами. Пусть Тео заплатит. Сам-то он тратил деньга, как пьяный матрос. Бог его знает, сколько он выбросил на эту свою шлюху.

– Пройдите в зал, посмотрите на шарфы. Кроме того, мы недавно получили изумительные итальянские сумочки.

В это удушающе-жаркое утро покупателей в магазине было меньше, чем продавцов. Собственно, кроме Айрис там был всего один покупатель – мужчина, выбиравший что-то у прилавка.

Леа накинула на плечи Айрис голубой шарф. На его фоне ее чернью глаза, алые губы и белая шея казались еще ярче.

– Видите, что я имею в виду, – сказала Леа.

– Да. Это великолепно.

Айрис рассматривала себя в большом, в человеческий рост, зеркале. Удивительно, как кусок ткани может изменить внешний вид женщины. Ее лицо и фигура остались прежними, и все же ЧТО-ТО в них изменилось. Лицо было полно жизни, оно сияло. Какие бы чувства ни вдохнули в се лицо эту жизнь – гнев, решимость, отчаяние, или все они вместе взятые – но оно утратило свое обычное спокойно-серьезное выражение, стало одухотворенным и страстным.

Затем она встретилась в зеркале взглядом с мужчиной у прилавка. Он даже не пытался сделать вид, что взглянул на нее случайно. Она опустила глаза, перебирая тонкую бахрому на конце шарфа, потом снова подняла их – мужчина по-прежнему смотрел на нее. Прошло не больше трех-четырех секунд, и Айрис опять отвела глаза, но за этот короткий промежуток времени

она успела понять две вещи. Во-первых, мужчина смотрел на нее с явным одобрением, и, во-вторых, это был такой же взгляд, каким Тео, бывало, смотрел на других женщин, взгляд, который она старалась не замечать.

– Разумеется, я возьму его, – повернулась она к Леа.

– Осмелюсь заметить, – вмешался мужчина, – вы прелестно выглядите.

– О, спасибо, – мило улыбнулась Айрис и вернулась в примерочную с чувством одержанной победы.

Мужчина разговаривал с кем-то в зале.

– Вы не поверите, – говорил Он, – но Европа буквально помешалась на американском Западе. Сегодня я купил очаровательную маленькую акварель – изображение индейской женщины племени навахо. – Голос был глубоким и сочным, с каким-то неопределенным акцентом, непохожим на акцент Тео, по которому сразу можно было узнать австрийца. – Мне надо сделать подарок другу в Женеве.

– Вы настоящий Санта-Клаус, – отметил молодой женский голос, в котором звучали игривые нотки. Айрис узнала голос Люси, молодой женщины, которая, судя по всему, была партнершей Леа.

– Да, сегодня и вам на меня жаловаться нечего, так ведь? Но если говорить серьезно, когда много путешествуешь, приходится часто пользоваться гостеприимством других людей, во всяком случае, там, где у меня нет собственной квартиры, и подарки – единственное, чем я могу за него отплатить.

– Вопрос в том, есть ли такие места, где у вас нет квартиры. Вы, кажется, покупаете еще один дом?

– О, небольшой домик в горах. Это будет мое швейцарское убежище, в котором я буду отдыхать от суеты больших городов и праздных толп Ривьеры. Не убирайте, пожалуйста, этот шарф. Я его тоже возьму.

Айрис вышла из примерочной как в тот момент, когда мужчина тоже собрался уходить.

– Заходите завтра, – сказала Леа, – завтра мы получим белую сумочку, о которой вы спрашивали. Ваши покупки доставят в «Уолдорф». Всегда рада видеть вас в своем магазине, мистер Джордан. И вас, миссис Штерн, – добавила она, обращаясь к Айрис.

Оказалось, что Айрис по пути с мистером Джорданом. Они остановились на углу улицы, дожидаясь зеленого сигнала светофора; Джордан заметил, что делать покупки «У Леа» всегда очень приятно, потом добавил:

– Мне только что пришло в голову, что вас мог обидеть мой комплимент. Прошу меня извинить, я не хотел вас задеть.

– Нет, нет, вы были очень любезны.

Фу, какой ходульный ответ, подумала она, смутившись. И смутилась еще больше, увидев в стекле витрины отражение самой себя рядом с незнакомым мужчиной.

Он был интересный мужчина, хорошо сложенный, хорошо одетый. Густые ухоженные волосы, прекрасные зубы, строгие золотые запонки. Забавно, мелькнула у нее мысль, я фиксирую все эти внешние детали, пытаясь составить о нем какое-то представление, а он, должно быть, делает сейчас то же самое. И она порадовалась тому, что надела сегодня свое лучшее летнее платье из черного льна, выгодно подчеркивавшее ее тонкую талию и оставлявшее открытыми красивые округлые плечи.

– В Нью-Йорке лето как в тропиках, – прервал ее размышления голос Джордана.