Осколки судеб

Плейн Белва

– Я вижу, тебе тяжело говорить, – подала голос Анна. – Может, мы отложим на время этот разговор?

– Нет, я хочу все рассказать, – и она могла бы добавить: мне это необходимо. Встретив внимательный взгляд Анны, она выпрямилась и твердым голосом продолжила свою исповедь: – Мы вместе вышли из магазина и пошли по улице. Как оказалось, нам было в одну сторону. Он пригласил меня к себе выпить. Он живет в «Уолдорф Тауэрс».

– И ты пошла к нему? – спросила Анна ровным голосом.

– Не тогда. Ему приходилось бывать во многих местах, и он показался мне таким умным, интересным, вежливым…

Затем, через несколько дней после той встречи я поднялась к нему наверх. Не знаю, сознавала ли я тогда, что делаю. По существу… Хотя, думаю, что да… Конечно, да.

Айрис внутренне содрогнулась. Тогда в течение нескольких минут она испытывала к нему откровенное желание.

– Но ничего не произошло, так как я не смогла этого сделать. Он страшно рассердился, и я убежала. Это было ужасно. Поэтому-то ему и хотелось сейчас надо мной поиздеваться.

– Кто он?

– Его имя тебе ничего не скажет. Он, судя по всему, невероятно богат. Могущественный человек, в этом я не сомневаюсь.

– Да, – проговорила задумчиво Анна, – он производит такое впечатление. Он также красив, правда, какой-то холодной красотой.

– Мне он тоже вначале показался красивым, но потом он стал мне просто омерзителен, и я пришла в настоящий ужас.

– Скорее, ты пришла в ужас не от него, а от того, что ты собиралась сделать.

– Да, ты, наверное, права.

Элегантная, с изысканными манерами дама в сером шерстяном платье, украшенном изумительным кружевным воротником, дама, принадлежащая другому поколению, другому миру… что она могла знать о таких вещах? Она ведь никогда не «собиралась сделать» что-либо подобное…

Айрис глубоко вздохнула; признание принесло облегчение, сняв с души неимоверную тяжесть.

– Мы столь многого не понимаем в себе самих, – заметила она вслух, – и, наверное, никогда не поймем.

– Не думай об этом. Маловероятно, что ты когда-нибудь еще встретишься с этим человеком. А если такое и произойдет… Анна пожала плечами, дав понять, что воспринимает подобную встречу, как нечто совершенно несущественное.

– Я знаю. С этим теперь покончено. Хорошо, что я тебе все рассказала. – Айрис вновь взяла вилку и принялась за еду, которая вдруг показалась ей невероятно аппетитной. – И я рада, что все так вышло. Только представь – всю жизнь таить в себе подобный секрет! Это же камень на сердце, медленно убивающий яд внутри тебя!

– Да-да, ты, разумеется, права. – Мгновение лицо Анны выглядело задумчивым, даже печальным. Затем оно просветлело. – А теперь – шампанское! – И коснувшись слегка своим бокалом бокала Айрис, она с чувством произнесла: – Все хорошо, что хорошо кончается! С днем рождения тебя, дорогая!

Айрис закончила записи, которые готовила к сегодняшней встрече с родителями, и откинулась на спинку английской скамейки. В теплых лучах заходящего солнца, освещавших маленький дворик, ярко пылали посаженные Анной рододендроны, за которыми она все еще приходила время от времени ухаживать. Дворик казался теперь уютным и каким-то даже родным; Айрис давно уже не испытывала к нему чувств, которые он вызвал у нее в тот черный день, два года назад, когда они сюда переехали.

Здесь, мелькнула у нее мысль, ты не чувствуешь

себя отрезанным от других, как там, где мы жили прежде. И это совсем не означало, что соседи ежеминутно вмешивались в твою жизнь; для этого все они были слишком заняты. Но как-то так получалось, что они всегда оказывались рядом, когда ты в них нуждаешься, например, в те дни, когда она болела гриппом и они по очереди приглашали Тео с Филиппом к себе обедать. А эта процессия в канун Дня Всех Святых, вечеринка в квартале в День Независимости, да всего и не перечесть.

Задняя дверь в доме отворилась, и появился Тео.

– А ты уютно устроилась, как я погляжу, – весело заметил он.

– Да, здесь чудесно работается.

Он сорвал голубую астру и вдел ее себе в петлицу.

– Похож на шафера, правда? – Он рассмеялся. – Ты знаешь, я никогда не думал, что полюблю этот маленький дворик. Но сейчас я чувствую себя здесь дома, а не как во временном пристанище на пути наверх.

На пути наверх, подумала Айрис. Через год его ждало серьезное испытание: открытие собственного кабинета и начало новой карьеры. Надеюсь, его не постигает разочарование. Он выглядит таким измученным. Под глазами пролегли новые морщины…

– Памятуя, с чего мы начали, мы многого добились за это время, ты согласна? – спросил он.

– Да, – ответила она, радуясь тому, что он сказал «мы».

Ей припомнилось то время, когда в ответ на ее вопрос о деньгах или о чем-либо еще, столь же важном, он обычно отвечал, что это его забота, не ее. Да, многое изменилось в их жизни за эти два года.

Во время ужина Айрис была задумчива, едва вслушиваясь в разговор Тео с Филиппом, который они вели по-французски. В прошлом году они решили один вечер в неделю говорить только на этом языке, который Тео знал в совершенстве, а Айрис лишь в объеме средней школы.

– Еще совсем недавно я почти не отставала от вас двоих, – заметила она, – но сейчас Филипп здорово меня обогнал.

Это была радующая глаз картина, отец с сыном, сидящие за ужином, который она сама приготовила – и приготовила, надо сказать, совсем неплохо – в премиленькой столовой. Краски и обои сотворили настоящее чудо. Кроме того, Анна постепенно перетащила к ним многие из тех вещей, которые Айрис сложила у нее на чердаке, не надеясь когда-нибудь вновь увидеть их в своем доме. Когда они сюда въезжали, у нее не было никакого желания заниматься украшательством. Но Анна оказалась права: медная утварь на кухне, серебряные подсвечники и чайный сервиз в столовой, как и хрустальная люстра в гостиной, придавали дому более нарядный веселый вид.

– Ну, а теперь, дорогие мужчины, займитесь-ка десертом, – проговорила она, внося в столовую яблочный пудинг. – Мне еще надо переодеться, дабы произвести хорошее впечатление на родителей моих учеников.

Она стояла в нерешительности перед раскрытым шкафом, когда в комнату вошел Тео.

– Не могу решить, что надеть, – обернувшись к нему, объяснила она.

Он сунул руку в стенной шкаф и в следующее мгновение вытащил наряд, висевший там в самой глубине. Это был купленный в салоне «У Леа» бежево-розовый кашемировый костюм, который она так ни разу и не надевала.