Осколки судеб

Плейн Белва

Печальные, тяжелые воспоминания. Рука его отца. Он содрогнулся, словно его собственные пальцы почувствовали в этот момент невыносимую боль. О Господи, вся жизнь человека брошена псу под хвост! Каким бы узким и эгоистичным ни был этот маленький медицинский мирок, для отца он составлял всю его жизнь! Нельзя отрицать огромности постигшего отца несчастья, как нельзя и не сочувствовать матери, которая явилась невольной причиной этого.

Стив попытался не думать о внезапно вспыхнувших в памяти словах, которые, как ему казалось, он случайно подслушал во время своего краткого визита домой после несчастного случая. Горничная и садовник шептались о чем-то в кухне,

и не вообразил ли он того, что они говорили о попытке его матери покончить с собой? Он никому не сказал ни слова о подслушанном разговоре, наполовину веря тому, что услышал, и страстно желая не верить…

Минуту или две он стоял в сарае, прислонившись к косяку двери, и впитывал в себя царящий снаружи покой, словно в надежде, что это поможет ему вновь обрести радость жизни, которая наполняла его до сих пор.

Справа от коровника, дальше по склону, стояла грубо сколоченная деревянная полусфера на столбах. Если бы не ее довольно внушительные размеры и расположенные полукругом посередине стулья, она походила бы на летнюю эстраду на центральной площади в каком-нибудь заштатном городке. Здесь по вечерам все обитатели фермы медитировали, взявшись за руки и устремив взгляд на запад, на заходящее солнце. Сжимая в каждой своей руке теплую ладонь товарища, ты мог на время забыть о всех тревогах, уродстве и зле мира, забыть даже о том, что за этими холмами и долинами вообще существует какой-то другой мир.

Решительным жестом Стив расправил плечи, чувствуя, как исчезает его трагическое настроение, и в душе вновь воцаряется покой. Внезапно он ощутил голод. Ну конечно же, поэтому-то он никого и не встретил – все были на ланче в большом доме.

– Ты припозднился, – послышался рядом голос, – как и я. Ты идешь на ланч?

Он посмотрел вниз – был вынужден посмотреть вниз, так как она была очень маленькой – на юную девушку. И тут же мысленно поправил себя: «Ты должен всегда говорить, даже думать, «женщина», а не «девушка». В руках она держала крошечного котенка, размером со среднюю мышь. Судя по его виду, ему было не более недели от роду, и он отчаянно мяукал.

– Он хочет есть, – объяснила девушка. – Видишь ли, у его матери их слишком много, а этот еще и очень слабенький. Братья и сестры все время отталкивают его в сторону. Как тебе кажется, он выживет?

– Надо взглянуть. Дай-ка его сюда. – Стив взвесил на ладони крошечное тельце. – Думаю, он умирает.

– Бедняжечка! Ему так хочется жить.

Подлинная грусть, прозвучавшая в ее голосе, тронула Стива и пробудила к ней интерес. Девушка была новенькой на ферме, она приехала сюда всего неделю или две назад. До этой встречи он не обмолвился с ней и двумя словами, знал только, что ее зовут Сьюзен, а так как здесь было несколько Сьюзен, то все называли ее Сьюзен Б.

– Давай сначала сами чего-нибудь перехватим, – предложил он, – а потом подумаем, как накормить и его, или это она?

– Он такой крошечный и слабенький, что я и не смотрела.

Ты сама почти такая же крошечная и слабенькая, подумал Стив, бросив взгляд на шлепавшую с ним рядом по траве Сьюзен. Интересно, почему это он до сих пор ее почти не замечал? Она была… он на мгновение задумался в поисках подходящего слова… другой. Вся кремово-розовая, от двух толстых кос до хлопчатобумажного, рубашечного покроя, платья и голых узких ступней. Только глаза ее были очень темными и бархатными, как цветки. И она совсем не похожа на человека, сбросившего, так сказать, с себя оковы буржуазной морали. Совершенно невозможно представить ее занимающейся сексом с кем придется. Что-то есть в ней

такое, что ясно говорит об этом. Начать с того, что вряд ли ей больше пятнадцати. Хотя, конечно, никогда нельзя быть уверенным в том, что касается возраста или секса.

– Я спрашивала тут насчет медицинской пипетки, но ни у кого такой не оказалось, – прервала поток его мыслей Сьюзен.

– Я привезу се тебе, когда поеду сегодня попозже в город.

– Правда? А когда попозже?

– Сначала надо перекусить.

Столовая, кладовые и просторная кухня, в которой, вероятно, слуги готовили некогда великолепные обеды, были сейчас все заполнены людьми. Одни из них стряпали, другие ели, третьи мыли посуду: Пища готовилась в огромных побитых котлах и раскладывалась в щербатые, с трещинами тарелки. Иногда куски еды падали на пол, и никто не обращал на это никакого внимания, младенцы плакали, им давали грудь и только, дети постарше залезали на столы, но их даже не думали ругать.

Стив со Сьюзен, сунувшей котенка в карман, устроились на скамье, положив себе в тарелки тушеного мяса из общей миски. Неожиданно Сьюзен рассмеялась.

– По какому поводу смех?

– Я внезапно кое-что вспомнила. Льняные белоснежные скатерти, полированная, красного дерева мебель, кругом цветы, и мне вдруг стало необычайно смешно. Хотя тебе, наверное, этого не понять.

– Почему же? Очень даже понятно.

Мысленно сравнив обстановку в своем доме с этой веселой безалаберщиной у него перед глазами, Стив почувствовал, что его тоже разбирает смех.

– Когда-то, вероятно, здесь жил миллионер. Такая огромная величественная лестница с резными перилами, орган в музыкальной комнате, и посмотри, во что все это превратилось! – воскликнула Сьюзен.

– И к лучшему, тебе не кажется?

– Да, конечно, я лишь хотела сказать, что за всем этим должна быть какая-то история.

– Ты права, история есть. Когда-то это поместье было летней резиденцией богатого горнозаводчика. Но когда сменилась пара поколений, наследники перестали сюда приезжать, и все здесь пришло в запустение. Наконец, его купил младший сын какого-то богача. Говорили, что парень был немного не в себе, попросту чокнутым, но, возможно, он понимал все намного лучше, чем другие, раз решил отдать свои деньги беднякам. Во всяком случае, ему назначили опекуна, но он уже успел передать эту свою собственность тем, кому она и принадлежит сейчас. Вот и вся история.

– Это просто чудесно! – В голосе Сьюзен Б. была искренность. – Ты навсегда здесь останешься, Стив?

– Возможно. Любой волен оставаться здесь, сколько пожелает, пока он выполняет свою долю работы и делится с другими всем, что имеет или что сможет заработать.

– Это чудесно, – повторила она.

Котенок замяукал, удивительно громко для такого слабого создания. Стив поднялся.

– Я поехал в город. Где я потом смогу тебя найти?

– В коровнике. Сегодня моя очередь убираться там.

В мысли о семенах, проволоке для ограды, лампочках и фураже, занимавших Стива в городе, нет-нет да и вклинивалась мысль о Сьюзен Б., котенке и медицинской пипетке. Какой же она, в сущности, еще ребенок! Она определенно не вяжется с этим местом. Невозможно даже представить, что ты подходишь к ней и говоришь: «Как насчет сегодняшнего вечерка?» Или, еще более невероятное, что она подходит к мужчине и говорит: «Как насчет сегодняшнего вечерка?» Она была из того же теста, что и его сестра Лаура, которая всегда соблюдала приличия, а уж Лауру-то он никак не мог представить в этом месте. Что же все-таки заставило Сьюзен Б. приехать сюда?