Осколки
Шрифт:
— Ну вот. А там кот, да и вообще… — Лёха отвел глаза.
— Я поняла. Еще машину надо забрать, она ведь у тех цехов
так и осталась. Пойдем, я хочу с Сережиным врачом поговорить.
— Топольский? — спросил замученный мужчина в белом халате, —
Да, огнестрельное и кома. А вы ему?..
— Невеста, — ответил за меня за меня Лёха.
— Ну что вам сказать… Шансы есть, конечно, организм
здоровый. Но тут есть два аспекта. Первое: для хорошей динамики лежать
должен не у нас, а где-то в более профильном месте. Есть у нас в городе хорошая
клиника, естественно, не бесплатная.
— Деньги не проблема, — кивнула я, — а что еще?
— Время. Вы понимаете, чем дольше он в коме, тем меньше
шансов. Я даю две недели — если за это время Топольский не очнется, то, — врач
развел руками, — дальше шансов мало. Да и если придет в себя, то вряд ли
останется прежним.
— Ясно, — я кивнула, — адрес клиники подскажете?
— Шур, давай я съезжу? В клинику эту? — сказал Леха, когда
мы вышли на улицу.
— Почему ты?
— Потому что даже если откажут, я договорюсь. А тебе бы
отдохнуть.
— Нет, Леш, спасибо, я сама. Если хочешь помочь, поехали
сейчас домой, я не знаю… не знаю, как я туда одна вернусь.
— Такси вызову. За руль не надо, Шур.
Рациональность меня догнала — всю дорогу я думала и крутила,
как мне лучше все устроить и сколько у меня есть на это денег. Денег получалось
нормально — я не тратила те проценты, что падали на мой счет с прибыли фирмы,
крупных покупок не делала давно, так что с этих проблем не будет. Даже если
через две недели Сергей не придет в себя.
Про это думать было больно и не хотелось.
Косьержка внизу поздоровалась со мной, будто я своя. Или я
уже своя?
Путь до седьмого этажа был почему-то очень длинным, будто
лифт специально оттягивал момент, когда мне нужно будет зайти в пустую
квартиру.
Лешка что-то понял, отобрал у меня ключи и открыл дверь
сам.
К порогу выкатился кот и недовольно мяукнул.
— Оголодал, что ли?
— Наверное, обычно Майбаху все равно на людей, — я никак не
могла заставить себя перешагнуть порог.
— Не можешь, не заходи. Скажи, что забрать просто.
— Нет, Леш, надо.
Вроде, ничего не изменилось и все другое. Блокнот на столе,
где торопливо записан какой-то адрес, пепельница полная окурков — Сергей
всегда, когда нервничает растирает окурок в труху, так, что остается только
фильтр.
— Вещи собери, — вывел меня из ступора Лешкин голос, —
сегодня у меня переночуешь, дальше придумаем.
— Меня мама звала.
— А то ты поедешь?
— Нет, —
портить людям настроение.
— Вот и собирайся, у меня рожа тоже не особо.
Леха вырос. Я не замечала раньше — Лешка же шут. А тут…
взрослый, надежный, неловко пытающийся меня поддержать. Что бы я сейчас делала
одна? Выла бы, а так держусь, даже улыбаюсь иногда.
Я открыла шкаф и достала сумку, с которой пару недель назад
сюда перебралась. Почему-то кажется, что это было очень давно, будто я сто лет
назад раскладывала в этом шкафу вещи, переживая, что Сергей торопится и что я
ни с кем никогда не жила.
Зазвонил мобильный и я удивилась, увидев на дисплее телефон
Олега.
— Саша, извини, что беспокою, но мне сейчас звонила
Сережкина мать, они завтра будут в городе, ближе к вечеру. Я что хотел… ключи
от Серегиной квартиры ведь у тебя?
— Да, мне его вещи отдали… Олег, ты встречать поедешь?
— Поеду, конечно.
— А можно с тобой? — спросила я.
— Ты думаешь, это хорошая идея? — в голосе вокалиста
слышалось сомнение.
— Я думаю, что отсиживаться плохая идея. Я к этому всему
причастна, в конце концов.
— Да ты-то причем… Ладно. К пяти на вокзале. Поезд в
пятнадцать минут пятого прибывает.
Глава шестнадцатая
Александра.
Встреча с Сережиными родителями далась мне очень тяжело.
И дело не только в чувстве вины, нет.
Отец… тяжелый. Я физически чувствовала его неприязнь на себе. Но осуждать его за это не могла.
Как и Сережину мать, Татьяну Викторовну, которая совсем терялась в тени мужа и тоже держалась максимально холодно.
Я не осуждала никого. Просто я должна была их встретить и честно про все рассказать. Потому что виновата во всем только я.
Интересно, что ситуацию как-то пытался сгладить Олег. Из уважения ли к Сергею или из жалости ко мне — не знаю. У него даже немного получилось — меня перестали игнорировать.
Уже в клинике, когда к Сергею разрешили зайти, Татьяна Викторовна вдруг осталась в коридоре со мной и сказала:
— Не обижайтесь на Геру, он всегда за детей очень остро переживал.
— Я не обижаюсь. В конце концов все из-за меня и Георгий Борисович имеет полное право.
— Вы тут не при чем, просто наш сын иначе не мог.
— Все-таки, при чем. Поверьте, я действительно не хотела, чтобы все так обернулось.
— Вы правда его любите?
В другой ситуации меня бы такой вопрос задел, но сейчас я ее понимала и искренней жалела.