Осколки

Токтаев Евгений Игоревич

— И верно, — согласился Селевк.

Все взгляды обратились к Антенору. Тот хмыкнул, помедлил, поочерёдно посмотрел на каждого из присутствующих, будто что-то оценивал, сунул пальцы за пояс и извлёк сломанную монету, симболлон.

— Барсина поверит только тому, кто предъявит это.

Птолемей принял симболлон. Помолчал немного, посмотрел на Ефиппа и сказал:

— Распорядись, чтобы наших гостей разместили, как подобает людям высокопоставленным.

Ефипп кивнул. Прошёл к двери, выглянул за неё и крикнул:

— Дамасий?

Послышались

шаги. Архиграмматик вышел, до ушей присутствующих долетел его приглушённый голос, отдававший распоряжения. Затем Ефипп вернулся и жестом пригласил Антенора и Менкауру проследовать за его помощником, молодым служкой.

Выходя, Антенор вполголоса сказал Хранителю:

— А ты опасный человек, почтеннейший.

— Да, — согласился Менкаура, — не попадайся.

В комнате осталось четверо. Птолемей пригласил архиграмматика приблизиться к столу.

— И что думаете об этом? — спросил сатрап.

— Антигон нахапал слишком много, — мрачно сказал Селевк, — я не понимаю, почему он сразу не назвал себя царём после того, как умер Арридей. Чего ждёт-то?

— Есть сведения, — сказал Ефипп, — что послы Набатеи уже обращались к нему, как к царю.

— Да наплевать на варваров, — отмахнулся Селевк, — им богами предназначено прислуживать нам. А вот сам-то он чего ждёт?

— Видать диадема без одного самоцвета не блестит, — сказал Птолемей и обвёл рукой кругом, — без вот этого.

— Разберётся с нами и наденет венец, — согласился Менелай.

— Как будто мы ему мешаем. — буркнул Селевк.

— Пока мешаем. — сказал Птолемей.

— Что делать с мальчиком? — спросил Менелай.

— Может, того? — Селевк провёл ладонью по горлу.

Птолемей сел за стол, опёрся о столешницу локтями и запустил пальцы в бороду.

— Антигону мальчик точно помешает, — уверенно заявил сатрап, — и он попытался бы его убрать. Вопрос, полезен ли парень нам?

— А может, ну его? — осторожно сказал Менелай, — до него восемь лет никому не было дела.

— Если Фарнабаза не заткнуть, — буркнул Селевк, — парень мигом всем станет нужен.

— Не заткнёшь уже, — сказал Птолемей, — если Менкауру не ввели в заблуждение. Всякий игрок мечтает иметь хитрую кость со свинцом на нужной грани.

— Тогда мальчика следует привезти сюда, — предложил Менелай.

— Предъявить всем и увенчать на царство со слезами радости на глазах? — спросил Селевк, — а ведь твой брат первым выступил тогда против предложения Неарха и Египет он себе так горячо выбивал не для того, чтобы…

— Хватит, Селевк, — Птолемей хлопнул ладонью по столу, — я ещё ничего не решил. С этим следует переспать. Ещё подумать.

— Ну, думай, — сказал Селевк и встал из-за стола.

— Антенора, конечно, следует щедро наградить, — Менелай тоже поднялся, — хотя он ничего и не просил.

— Само собой, — кивнул Птолемей.

Ефипп, Менелай и Селевк двинулись к выходу. Птолемей подошёл к краю террасы. Остановился и сложил руки на груди. Младший Лагид пропустил архиграмматика с Селевком вперёд и задержался у двери.

—

Насчёт того завещания… Ты ведь, брат, что-то недоговариваешь.

— Я обещал кое-что, — сказал Птолемей, не оборачиваясь, — кое-кому…

Сидон

Стратег-автократор Азии собирался переночевать во дворце Абдалонима в последний раз, дабы назавтра выступить к Тиру, который уже осадили его войска во главе с Деметрием. В городе оставался Неарх — руководить постройкой флота.

В общем, всё шло, как нельзя лучше, если не считать конфликта с одной из артелей лучших мастеров, лично приглашённых критянином с Кипра. Чего-то на них взъярился Ономарх, из-за каких-то египетских шпионов. Неарх заступился за своих людей. Оба друг на друга долго орали здесь, в царском фронтестерионе, отчего у Антигона разболелась голова. Он нарычал на них и выгнал. Мастеров трогать не позволил. мастера нужны. Нужен флот. Позарез. Лагид господствует на море, пора с этим кончать.

Царский фронтестерион. Царский… Хорошо звучит. А уж диадема-то как хороша. Антигон лично выбрал её в Сузах, в сокровищнице Ахеменидов. Но пока не время. Сначала следует разобраться с Лагидом.

Ономарх после ссоры с Неархом какое-то время бегал по городу, что-то вынюхивал. Нашёл. Доложил — прямо здесь, во дворце враг затаился. Хитёр Лагид, ох, хитёр. Сидит себе в Египте, паук, за паутину дёргает, а паутина вон куда, до Сидона тянется. А может и дальше.

В дверь, вырезанную из драгоценного кедра, постучали.

— Входи! — приказал Антигон.

Он никого не ждал. В столь поздний час беспокоить его дозволялось лишь сыну, но тот сейчас под Тиром. И ещё Ономарху. Другой бы не посмел беспокоить, да и стража бы не допустила.

Антигон знал, кто там сейчас за дверью, но иной раз сердце всё же сжималось — а ну как убийца? Сколько раз он их к Эвмену подсылал, а кардиец в ответ ни разу. Вот только покоя это почему-то не добавляло, как раз наоборот. Давно уже нет Эвмена, а беспокойство всё больше и больше…

Стратег-автократор доверял только Деметрию. И Ономарху? Нет, только Деметрию.

За спиной возникла тень. Вот и он, верный пёс, лёгок на помине.

— Ну что? Он заговорил? Тебе удалось что-то узнать?

— Да, — медленно ответил Ономарх, — я кое-что узнал.

Глава 11. Надлом

Сидон

В глубоких ямах, внутри опок, собранных из досок и глины, смешанной с песком, медленно остывала бронза, принявшая форму корабельных таранов, каждый длиной в два человеческих роста. Некоторые ящики уже разобрали, разломали глину, и теперь Багавир, Сахра и несколько их помощников, покрытые потом и копотью, сами под стать бронзовым статуям, очищали бивни триер от окалины, спиливали литники.