Осколки
Шрифт:
Снова удар. Снова боль. А теперь я.
— Н-на!
Меч врезается во что-то твёрдое. Это уже не первый раз. Самый кончик, размером с мизинец, откололся. Весь клинок иззубрен. Так себе был меч. Вот если бы халибская сталь. Но дорогая она, зараза… Лучше лаконской, лучше лидийской. Да… Ещё раз.
— Н-на!
Клинок ныряет в податливую плоть. Что же ты, парень, какой нерасторопный? Так медленно двигаться нельзя, от этого умирают. Ты ведь умер? Наверное, ты просто очень устал… Наверное… Я тоже устал. Но ещё не умер. Ещё нет. И не умру. Это вы все сдохните.
— А-а-а-р-р-е-е-с-с-с! — зарычал Антенор, и, размахнувшись щитом, как дискобол, заставил отшатнуться очередного родосца.
Какой гладкий щит у него, ни царапины. Совсем новый. Ты откуда взялся? Здесь таких нет. Здесь повсюду вмятины… Во-от такие…
Как на тебе теперь.
Глаза-то какие большие. Испуганные. Нет, ты не наёмник. Кто ты? Гончар или рыбак?
Да что ж ты так бестолково машешь… Эх, парень… Дурак ты… Сидел бы дома…
Край гоплона бьёт родосцу прямо в лицо. По испуганным глазам. Тот падает, но на его место заступает новый боец.
— Да сколько же вас?!
Палуба под ногами ходит ходуном. Вот ещё один толчок и нарастающий рёв слева. Что там? Некогда смотреть. Сожрут вмиг. Да и так понятно — подкрепление прибыло. Интересно, к кому?
— Ну, кто там следующий?! — рычал Антенор возле мачты «Пчелы», — подходи!
— Ах ты старый пердун, Амиртей! — ревел Калликрат на корме, работая мечом, — говноед копчёный! Царское же, сука… Дело…
Нехемен не увидел, кто его достал — ударили в спину. Вспышка боли, мгновенно накатившая глухота. Солнце погасло. Пустой болтовнёй оказались россказни о жизни, пролетающей перед глазами за краткий миг. Он не успел даже понять, что произошло, настолько быстро и безжалостно чья-то злая воля вычеркнула его из списка живых.
Знаменосец пережил лучшего стрелка ненамного — поражённый копьём в грудь, перевалился за борт, и Великая Зелень сомкнулась над его головой.
«Ра-Мефтет», атакованный двумя триерами, потонул первым, лишь кормовой завиток ещё торчал над волнами. Многих моряков с него подобрала «Маат, Дарующая и Отнимающая». Теперь она атаковала «Гиес», эту эллинскую тварь Дуата-Тартара. Над тараном «Маат» летела деревянная, выкрашенная в белый цвет сова, вестница Нейти-мстительницы и ночное обличье Маат. На языке ремту её имя — Мут. Смерть. Прекраснейшая явилась в своей грозной ипостаси. Она отнимала жизни воинов Антигона. Она даровала жизнь детям Реки. Но далеко не всем.
«Пчела» пока на плаву. Не сгорела, и не захлебнулась, таран «Афродиты» всё ещё сидел в чреве затычкой. К «Пчеле» и к «Крокодилу» одна за другой прибивались родосские триеры, образуя плавучий остров. Поле боя. Эпибаты перебирались на него нескончаемым потоком. Из команды «Пчелы» мало кто остался. Все они, включая большинство гребцов, лежали на палубе или плавали вокруг, раскрашивая волны в красный цвет, но сражение не утихало ни на минуту, засасывая в себя все новые и новые жизни, выплёвывая обглоданные души. Вот Психопомпу работка. Наверное, совсем с ног сбился, бедняга, такую ораву в Аид отводить…
Для
Флот Диоскорида легко смял небольшой отряд египтян. На это отвлеклись двадцать кораблей во главе с «Гиесом», флагманом. Остальные шестьдесят обошли сражение мористее и набросились на Поликтета с Менелаем, которые только-только разделались с Буревестником.
Что там сейчас происходило, Антенор не видел и не знал. Он дрался в самом сердце грандиозной битвы. Маленький гвоздь в большой машине, которого и не должно было там быть. Он очень устал… Получил две лёгких раны — в левое бедро и правое плечо. Можно сказать — царапины. Вот только перевязать некогда. Капля за каплей уходят силы…
Деревянная основа щита раскололась по всей длине. Антенор отбросил его. Он отправил к Перевозчику ещё одного противника. Никогда не считал себя хорошим бойцом, но тут, как видно, ему попались ещё хуже. Повезло. Следующего он оглушил ударом по шлему, отчего, наконец-то не выдержав, сломался меч. В следующее мгновение какой-то здоровяк, орудуя обломком весла, сбил бывшего конюха с ног.
Упал неудачно, ударился затылком. Ремешок шлема лопнул и бронзовое ведро с гребнем отлетело в сторону. В глазах потемнело, но Антенор все же удержался каким-то чудом на самом краю сознания. Несколько секунд он лежал на палубе совершенно беспомощно, но добить его не сумели, кто-то помог, отбросил наседавших врагов. С трудом. У тех будто открылось второе дыхание.
Антенор поднялся на четвереньки. Помотал головой. Муть во взгляде медленно прояснилась. Прямо перед глазами лежала отрубленная рука. Приметный перстень на пальце. Чей? Неужели Калликрата? Бедняга…
Рядом незнакомый воин, лёжа на спине, запихивал свои кишки в чудовищную рану на животе и тонким голосом подвывал:
— Как же так… Как же… Не хочу, нет…
А в безумном взгляде уже ничего человеческого.
Антенор пошарил вокруг. Пальцы сомкнулись на древке копья. Обломок, чуть длиннее локтя. Но с наконечником. Сойдёт.
Он поднялся. Очутился за спинами египтян. Немного их осталось. И враг недалеко. Два шага. Раз. Два. Вот и драка. И тот самый здоровяк, который его…
Никодим?
— Никодим?! — заорал Антенор.
Тот не отвлёкся, был очень занят, но сзади к нему подбирался Демофил.
— Стой!
Антенор схватил Демофила за край щита, рванул в сторону.
— Ах ты… — отмахнулся Демофил.
Его клинок просвистел буквально на волос выше головы Антенора.
Конюх упал на колено. Выпад снизу-вверх. Хрип. Остывающая капля крови на острие клинка. Маленький рубиновый шарик срывается в пропасть и летит. Бесконечно долго…
Демофил встретился с ним взглядом. В глазах застыло удивление. Он пару раз схватил ртом возду, будто рыба, вытащенная из воды.