Осколки

Ниссенсон Джанетт

Анжела широко открытыми глаза пялилась на него, прерывисто дыша, полностью с нетерпением ожидая того, что будет дальше.

— Всего лишь дюжина? — с придыханием поинтересовалась она.

Ник откинул голову и засмеялся.

— Это образное выражение, Ангел. Теперь больше никаких разговоров, да? Но стонать определенно разрешается.

— Оххх. — Ее спина выгнулась, как можно выше, учитывая, что ее конечности были связаны. Его губы опустились ей на шею и оставили засос достаточно сильный, она поняла, что утром на этом месте будет темно-фиолетовый синяк. Одновременно его руки грубо дотронулись до ее груди, сжимая, большими пальцами пройдясь по соскам. Он запустил свою руку в небольшую чашку бюстгальтера, подняв ее теплую, набухшую грудь, она захныкала,

как только его прикосновения стали более агрессивными.

— Твои сиськи стали больше, Ангел, — коварно прошептал он. — Мой план откормить тебя сработал. Уже хорошо. — Он сжал ее ягодицу. — Еще несколько фунтов, и ты будешь в том весе, в котором я хочу тебя видеть. И ты будешь всеми средства сохранять этот вес.

Она застонала, как только он нагнулся и вобрал в рот ее обнаженный сосок, пока его рука точно также опустила другую чашку бюстгальтера вниз и жестко сжала сосок.

Наверное, он провел над ней час или даже больше, целуя и лаская каждый дюйм ее тела, в полной мере воспользовавшись ее связанным состояние и тем фактом, что она оказалась совершенно беспомощной, чтобы противостоять всему, он делал все, что хотел. Она вскрикнула, как только он засунул два пальца внутрь ее влагалища, приподняв ладонь к ее лобковой кости.

— Ты недостаточно мокрая. Как бы я не хотел тебя сию минуту, нам нужно сделать тебя более влажной, чтобы тебе не было так больно, когда я буду тебя трахать.

Анжела уже ощущала влагу своего возбуждения, стекающую по внутренней стороне ее бедер, но она поняла, что говорить об этом Нику было бы бессмысленно. Вместо этого, она с убийственной жадность приветствовала, как только он дотронулся своим языком до ее половых губ, тщетно пытаясь раздвинуть еще шире ноги, чтобы предоставить ему полный доступ. Он зажал клитор пальцами, жестко его потянув, пока его язык исследовал ее вход, трахая ее со всем своим мастерством, которое, она поняла, можно достичь только благодаря большой практике. Но на данный момент она зашла слишком далеко, испытала слишком огромное удовольствие, чтобы беспокоиться о других женщинах, с которыми он проделывал тоже самое. Сейчас он был с ней, его рот и язык пожирали ее, как деликатес, и она млела от каждого мгновения, записывая все моменты в память навечно.

Он казался не довольным ее состоянием, пока не заставил ее кончить три раза, и она не стала настолько мокрой, что его толстый, пульсирующий член, входя в нее, издавал хлюпающие звуки. Слезы текли у нее по щекам, пока он неустанно трахал ее, стремясь обернуть ее руки и ноги вокруг себя, не обращая внимания, что они были связаны. Но она поняла одну вещь, не желая умолять о своем освобождении, такое господство над ней возбуждало его больше всего на свете, делало его более жестким и требовательным.

Он возвышался над ней в течение длительного времени, поражая своим контролем, управляя своим телом. При такой его богоподобной выносливости, она знала, что завтра будет вся в синяках и ей придется посидеть в горячей ванне с солью «Эпсом», чтобы успокоить свои горящие и ноющие нежные внутренности. Но это стоило того, когда такой Бог, а она ощущала его именно так, грабил ее тело снова и снова своим огромным, твердым членом, с каждым диким толчком ударяясь в ее матку. Ник точно знал, когда она готова была кончить, когда она была совсем близко, и мог отступить, не давая ей достичь кульминации. Она готова была закричать от разочарования и начать умолять перестать играть с ней, пока в тумане похоти не вспомнила, что он сделал в тот раз, когда она умоляла его… он спокойно вышел и сам довел себя до оргазма, залив спермой ее грудь и живот. После этого не произнеся ни слова, он оделся, бросил ей полотенце, а потом ушел, оставив ее связанной и неудовлетворенной. Она легко высвободилась из шелковых лент, но она не посмела сама удовлетворить себя из-за страха, что он узнает об этом.

Поэтому сейчас она боялась его умолять, несмотря на то, что очень хотела кончить, осознавая, что он без колебаний снова оставит ее неудовлетворенной. Вместо этого она сильно прикусила губу, что

во рту ощутила медный вкус крови.

— Покладистый, Ангел, — произнес он, наклонив голову и слизав каплю крови. — Тебе нужно кончить, не так ли? Ответить мне.

Она ощутила новые слезы на глазах и захотела зажмуриться, но поняла, что ему не понравится, если она не будет на него смотреть.

— Да, — прошептала она прерывающимся голосом.

Он потрепал ее за щеку, продолжая трахать без пощады.

— Кровь и слезы, — пробормотал он в изумлении. — Есть что-нибудь, чего ты не можешь вынести ради меня, Ангел? Что-то, чего бы ты не смогла сделать?

Она слабо покачала головой.

— Нет, ничего. Я сделаю все, что ты захочешь. Всегда.

Его пальцы жестко впились в ее скулу, удерживая ее голову неподвижно, голос стал хриплым и опасным.

— Тогда кончи для меня, Ангел.

На этот раз он не стал ее останавливать, не стал отступать, спазмы поднимались из глубины ее тела, распространяясь дальше, она закричала и зарыдала, все ее тело сотрясалось, когда она достигла оргазма. И только тогда он позволил себе кончить, его мощное тело неоднократно содрогнулось. Но все равно он продолжал сдерживать себя, в то время как она полностью размякла, не в состоянии что-либо сказать, думать и даже пошевелиться.

Ник же был неумолим, даже не дав ей и пяти минут, чтобы прийти в себя, он снова был в ней. Она была вялой и измученной, ее руки и ноги онемели и болели, и должно быть он почувствовал ее дискомфорт, потому что развязал шелковые ленты и перевернул ее на живот.

— В этот раз я хочу, чтобы ты встала на колени, Ангел, — приказал он, раскатывая свежий презерватив. — Держись за изголовье и подыми свою сладкую задницу вверх.

Она взвизгнула, когда он резко шлепнул ее по ягодице, но выполнила его распоряжение, схватившись на планки на изголовье. Она не смогла сдержать низкий стон, когда он врезался в нее, крепко удерживая ее за талию, и возобновил свой неумолимый, мать твою, марафон, словно у него только что не было мощного оргазма.

Анжела потеряла счет времени, потеряла счет количеству, сколько раз он заставлял ее кончить и сколько презервативов он израсходовал. К тому времени, когда он, наконец, ушел, она была почти в коме от истощения, обнаженной распроставшись на кровати. Она едва шевелилась, когда Ник накрыл ее одеялом, оставив быстрый поцелуй у нее на виске. Он закрыл за собой дверь, ранее потребовав, чтобы она дала ему ключ, и она тут же погрузилась в глубокий сон без сновидений.

* * *

Она поморщилась, выскользнув из постели на следующее утро, ощущая скованность во всем теле и болевые ощущения, и поняла, что сама мысль показалась ей ужасной шуткой, попробовать быстро пробежаться. Не говоря уже о том, что было позднее утро, и она понятия не имела, когда Ник позвонит ей, чтобы пойти по магазинам. Зная его любовь к осуществлению над ней контроля, он мог спокойно позвонить через пять минут и потребовать, чтобы она прибыла к нему за столь же короткое время. Стараясь двигаться как можно быстрее, учитывая ее «потрепанное» тело, она включила воду в ванне, поставила новый фильтр в кофе машину, включила на приготовление, захватив с собой в ванную телефон. Она положила его на столешницу, боясь пропустить его звонок. Она держала пальцы скрещенными, что у нее будет достаточно времени, чтобы закончить принятие ванну, выпить кофе и немного поесть, одеться прежде, чем он позвонит.

Это была самой трудной и самой ужасной частью отношений, по крайней мере, для нее — всегда ждать его звонка, никогда не зная, когда это будет, и при этом не имея возможности связаться с ним, не зная, где он или что он делает в данный момент. Она даже не знала, где он живет, потому что он никогда не упоминал об этом, но понимала, что лучше не спрашивать. Учитывая его знакомства с Сан-Франциско (все рестораны и магазины, и насколько он хорошо знал навигацию города) она могла только предположить, что он жил здесь, в городе, и скорее всего, в одном из самых престижных районов — Пасифик Хайтс, Марина, Ноб-Хилл.