Осколок Демиурга. Пробуждение
Шрифт:
Процесс трансформации расширялся, выходя за пределы купола. Я чувствовал, как энергетические линии распространяются по всей Академии, меняя структуру здания, активируя древние механизмы, спящие тысячелетиями.
Сама Трещина Небосвода, видимая через открытый купол обсерватории, начала меняться — ее хаотичные разрывы приобретали более упорядоченную структуру, похожую на кристаллическую решетку.
Малфориан, поняв, что происходит, попытался прервать процесс, но было поздно. Энергетический поток стал самоподдерживающимся, независимым от его или моего контроля.
— Это не конец, Азраэль, — произнес
— Но она будет идти нашим путем, — ответил я, — с сохранением выбора и равновесия.
Его форма рассеялась, оставив лишь эхо смеха. В тот же момент черный кристалл треснул и рассыпался в пыль. Процесс нейтрализации ритуала завершился — не так, как я планировал, но с результатом, который давал надежду.
Звездный ключ снова принял форму восьмиугольного кристалла, но его внутренняя структура изменилась — теперь в нем переплетались нити чистого порядка и контролируемого хаоса, создавая новый баланс.
Я обернулся к Лириане, которая с трудом удерживалась на ногах. Подойдя к ней, я забрал Хранитель Памяти из ее рук и помог ей сесть.
— Получилось? — спросила она, глядя на меня уставшими глазами.
— Не совсем так, как мы планировали, — я посмотрел на ее руку, где следы воздействия энергии Бездны приобрели кристаллическую структуру, похожую на то, что я видел у жителей окрестностей Кристальных пещер. — Но да, мы смогли предотвратить худшее.
Вокруг нас Просветленные в замешательстве отступали. Они чувствовали изменения в энергетической структуре — их насильственная трансформация больше не получала поддержки от первоисточника. Виктор Каз смотрел на свои руки, где кристаллические линии начали упорядочиваться, как если бы кто-то зачищал неаккуратную работу.
— Что... что ты сделал? — спросил он, и в его голосе впервые за долгое время прозвучали человеческие интонации.
— Дал вам шанс на исцеление, — ответил я. — Не полный возврат, но возможность сбалансированного существования.
Томас и другие студенты окружили нас. Их трансформация тоже стабилизировалась — глаза все еще слегка светились, на коже остались голубоватые линии, но изменения не распространялись дальше.
— Что теперь? — спросил Томас, глядя на меня с тем же благоговением, но теперь смешанным с более глубоким пониманием.
Прежде чем я успел ответить, земля под нами содрогнулась. Не разрушительно, но ощутимо. А затем еще раз, и еще. Ритмично, словно пульс.
«Академия меняется», — понял я. Здание восстанавливало свою изначальную структуру Храма Изначальных Знаний, но в новой форме, интегрирующей как старые демиургические принципы, так и элементы Бездны в гармоничной комбинации.
— Теперь, — сказал я, глядя на свет, льющийся через Трещину Небосвода, приобретшую кристаллическую структуру, — теперь мы учимся жить в изменившемся мире. И создаем нечто новое.
Но даже произнося эти слова, я чувствовал, что трансформация только началась. И где-то далеко, за пределами нашего восприятия, Малфориан уже готовил новый план. Это была не победа, а лишь первый шаг в долгом пути к новому равновесию.
Глава 19
Последствия
Академия дрожала.
Не яростными судорогами разрушения, а ритмичной пульсацией, напоминавшей сердцебиение пробуждающегося существа. Ослепительная вспышка, порожденная взаимодействием Звездного ключа с хрустальным цилиндром, постепенно угасала, оставляя в воздухе серебристые искры, медленно оседавшие на пол, стены и наши плечи.
Я с трудом удерживался на ногах. Высвобождение демиургической сущности через ограниченное человеческое тело истощило меня до предела. Лириана стояла рядом, поддерживая за плечи — странная инверсия нашего обычного положения. Её правая рука от кисти до локтя приобрела голубоватый металлический оттенок с тонкими кристаллическими прожилками, мерцавшими при движении.
«Это выглядит... стильно», — заметил Эрин в нашем общем сознании с нехарактерной для кризисной ситуации легкостью.
«Сейчас точно подходящее время для модных комментариев?» — мысленно парировал я, но не смог сдержать внутреннюю улыбку. Взаимное влияние наших личностей становилось все глубже. Эрин привносил в мое восприятие человеческую непосредственность, а я, похоже, делился с ним своей способностью сохранять ироничную отстраненность даже в критических ситуациях.
— Что происходит с Академией? — голос Томаса, молодого студента, звучал больше восхищенно, чем испуганно.
Вопрос был уместным. Стены зала покрывались тонкой сетью светящихся линий, словно проступали древние чертежи, заложенные в саму структуру здания. Потолок купола, частично разрушенный во время сражения, самовосстанавливался, но не в прежней форме — хрустальные сегменты сплетались в геометрически сложную конструкцию, напоминавшую звездную карту.
— Здание возвращается к своему изначальному состоянию, — ответил я, наблюдая, как мраморный пол под нашими ногами начинает перестраиваться, обнажая более древний узор, вытесненный серебристыми линиями. — Это больше не Академия. Или, точнее, это то, чем Академия всегда должна была быть.
Виктор Каз, еще недавно наш враг, сейчас выглядел потерянным. Его трансформация остановилась на промежуточной стадии — глаза сохраняли легкое свечение, а кожа покрылась затейливым узором из тонких серебристых линий, но черты остались узнаваемо человеческими.
— Что... что ты со мной сделал? — его голос дрожал, в нем смешивались страх и неуверенность.
— Дал тебе шанс, — я подошел к нему, внимательно изучая трансформацию. — Твое слияние с Бездной было неконтролируемым, разрушительным. Звездный ключ перенаправил процесс, создал... баланс.
Я не стал добавлять, что не знаю точно, какими будут последствия. Тысячелетние теоретические знания Демиурга говорили мне о принципах трансформации, но даже я не мог предсказать все детали взаимодействия человеческого организма с энергиями порядка и хаоса в такой специфической конфигурации.
Землетрясение вновь напомнило о себе — на этот раз сильнее. Один из студентов потерял равновесие и упал, но его тут же подхватили товарищи. В их глазах я видел то, с чем редко сталкивался как Демиург: безусловное доверие. Не поклонение, не страх, не благоговение, а глубокое человеческое доверие. Странное чувство шевельнулось во мне.