Осколок в форме сердца
Шрифт:
Знал Марчук и о других увлечениях Фарида из-за соседства рабочих кабинетов. Построенная еще при кайзере старая казарма за десятилетия «советского военного присутствия» множество раз переделывалась: в ней ломали стены, замуровывали окна, перегораживали коридоры – в зависимости от специфики расквартированной здесь части, но чаще – от вкусов быстро меняющихся начальников разных калибров: от командира полка до главнокомандующего Группой советских войск в
В результате многочисленных перестроек политотдел учебного полка соседствовал теперь через стенку с батальоном, в котором замполитствовал Марчук.
Кабинет заместителя начальника политотдела полка одно время был буквой Г, но когда его хозяином стал Хафизов, то приказал двум солдатам (своим землякам – чтоб не «продали») построить перегородку. Образовалось две комнаты: одна – большая и длинная – так и осталась рабочим кабинетом, другая – поменьше – для случайного посетителя вовсе не существовала. Фарид маленькую дверь, прорубленную в перегородке, забаррикадировал платяным шкафом, у которого выломал заднюю стенку. Получилась потайная маленькая комната с потайным же входом. «Военное искусство маскировки по-суворовски, – говорил, улыбаясь, Фарид гостям своего лежбища, – применимо не токмо в сражениях на поле боя, но и в нелегкой мирной жизни».
Маленький кабинет Марчука оказался разделенным с секретной комнатой Хафизова тонкой (бывшую дверь заколотили и оклеили обоями) стеной. И получилась у Фарида с Федором Степановичем неплохая общая слышимость. Но Хафизову слушать было нечего, поскольку его сосед только бумагами на столе ворочал, а от таких занятий шум небольшой. Зато сам придвинул к перегородке старый диван. Так что некоторые события протекали в непосредственной близости от Марчука. Слышались все эти хиханьки-хаханьки, визги, стоны и выстрелы пружин терзаемой мебели. По всем признакам было ясно, что женщины у Фарида бывают разные и часто. Кое-кого Федор Степанович невольно даже по голосу узнавал.
От любовных коллизий не было Марчуку покоя и дома. Его жена, суетясь по вечерам на кухне, старалась передать все разведанное от Люськи – продавщицы из полкового магазина, первой гарнизонной сплетницы. В том числе о Хафизове: кто и сколько у него на приеме «по личным вопросам» просидел, к какой женщине и как приставал:
– И как его бедная жена только терпит, ведь не может не знать?! Ох, господи!..
– Жена!.. Хорошо еще, что она у него не в парандже ходит, – обрубал Степаныч пулеметную очередь неумолкающей супружницы и шел смотреть телевизор, буркнув попутно дочке, чтоб физику учила,
– Куда собралась на ночь глядя? – спрашивал по-старшински, видя, как дочка маневрирует по квартире, пакуя спортивную сумку.
– Да на теннис же, Федя, – вклинивалась жена. – Девочке же надо про фигуру думать, вся в тебя. Еще замуж никто не возьмет.
Дочкины пышные щеки покрывались красными пятнами:
– Ну, папа!..
– Что папа?! Девятый час вечера!
– Так днем спортзал для солдат, а нас только вечером туда пускают. – И глаза в пол…
Марчук не поленился однажды сходить вечером в гарнизонный спортзал. В теннис народ резался на двух столах. За одним играли старшеклассники, за вторым царил Хафизов. В атласных белых спортивных трусах, выгодно оттеняющих длинные смуглые ноги, он громил соперников – молодых офицеров, ироничным взглядом половецкого хана сопровождая каждый их промах. Лицо его блестело от пота. Движения были божественно точны и быстры. Толпящиеся здесь же старшеклассники, не отрываясь, смотрели на некоронованного гарнизонного короля тенниса. Созревшие для любви прыщавые девицы делали вид, что их интересует только сумасшедший от побоев шарик. Жены разгромленных Хафизовым лейтенантов кусали губы, томясь от досады за слабаков-мужей и удивляясь красивому, как Аполлон, начальнику, успевшему к 32 годам сделать карьеру.
«Хороший кобель», – подумал Марчук и выплыл из спортзала, махнув рукой встрепенувшейся дочке, чтоб оставалась. Хотя не до конца понял: ракеткой она там собиралась махать или мужиков в трусах рассматривать.
– У них там что-то вроде молодежного клуба, – тарахтела жена Марчуку. – А что? Пусть девочка побудет в компании…
– Ну-ну, – буркнул Федор Степанович, вспоминая смуглого Хафизова в мужественном победном поту и горящие глаза девиц.
– Они, по-моему, туда не на теннис ходят, а мужиков клеить, – не выдержал Федор Степанович.
– Ну, и что тут плохого, – жена ставила на стол тарелку с дымящимся борщом, – не в монастыре же?
– А то плохо, – вперил в нее глаза Марчук, – что они там не со своими одноклассниками крутятся, а на офицеров зыркают. Фарид Хафизов у них там первый красавец!
Жена рухнула на стул.
– Да ты что, Феденька! – И, помолчав, бледная, выдавила: – То-то мне Люська-торгашка говорила, что Хафизов каких-то десятиклассниц в кабинет таскал…
Марчук, хлебнув раскаленного борща, обжегся и бросил ложку на стол.
Конец ознакомительного фрагмента.