Осквернитель
Шрифт:
Я осушил стакан воды и разрешил:
– Излагай!
– Николас Лаурай.
– Он решил присоединиться к нашей дружной компании?
– Он просит о помощи.
– Слушаю.
Николас Лаурай был натуральной занозой в заднице. Некогда удачливый шулер лет пять назад окрутил вдову почившего в бозе хозяина игорного дома на границе портового района и пахартского квартала и с тех самых пор наотрез отказывался от всех предложений о сотрудничестве.
И вот – за помощью обратился. С чего бы это?
– Какой-то залетный малый
– И Николас по старой памяти попросил тебя присмотреть за игрой? – догадался я.
– Точно, – вновь качнул головой толстяк. – Сам-то он давно навык растерял. А просто взять в оборот ухаря не может – публика у него собирается сплошь приличная, да и прикрывают того.
– Прикрывают? – хмыкнул я и поднялся из-за стола. – Что ж, я взгляну на этого удачливого сукина сына. А ты не бери в голову, занимайся своими делами.
– Как скажешь, Себастьян, – с облегчением перевел дух толстяк и протянул мне руку.
Я помог ему подняться из кресла, проводил до двери и окликнул помощника:
– Дега! Вели подать карету. Навестим Лаурая!
В «Янтарной русалке» к моему приезду яблоку было негде упасть. Слух о необыкновенном фарте никому не известного фраера быстро разошелся по городу, и посмотреть на эдакое чудо выбрались все заправилы игорного дела и большинство профессиональных шулеров.
Расфуфыренные дамочки разносили вино и одним лишь видом бесстыдно глубоких декольте заставляли учащенно биться сердца игроков; весело звенела разменная монета; крупье упрели, принимая ставки и сдавая карты. Вот только выглядел персонал при этом как-то совсем уж безрадостно.
Переходя от одной группы зевак к другой, я раскланивался с шапочными знакомыми, кивал конкурентам, тепло здоровался с нужными людьми и пытался понять, какая бесовщина здесь творится.
Фраер на шулера нисколько не походил. Паренек лет восемнадцати казался вконец ошалевшим от нежданно-негаданно свалившейся на него удачи, бокалами вливал в себя вино, как-то совершенно бестолково делал ставки и не отлипал от сопровождавшей его девицы, но – о, чудо! – при этом неизменно выигрывал.
Девица была странная. Оливкового оттенка кожа, черные волосы и миндальный разрез глаз выдавали в ней уроженку Пахарты, при этом в отличие от большинства язычниц черты лица у девушки были на редкость правильные, а грудь высокой и пышной.
Полукровка? Похоже на то.
Что же касается двух опекавших сладкую парочку громил – насчет них никаких сомнений быть не могло: оба выходцы из Пахарты, разве что удивительно высокие и широкоплечие. А еще – наглые. Не только затейливую вязь языческих татуировок на голых плечах не скрывали, но и оружие напоказ выставили.
Стоп! А не о них ли толковал мне Хмурый? Два парня и девица – часом, не этих ли ребяток он упустил?
Мелькнула
– Николас, дорогой, да у тебя сегодня настоящий аншлаг! – затряс я его руку, работая на публику. – Поздравляю! Грандиозный успех!
– Перестань, Себастьян, – с кислой миной попросил Лаурай и прошептал: – Ты поможешь?
– Большие убытки? – столь же тихо выдохнул я в ответ.
– Полторы тысячи крон.
– Так вышиби его, пока не поздно!
– Рано или поздно он одуреет от выпитого, – яростно сверкнул глазами Николас. – Я хочу отыграться!
– Рискуешь остаться совсем без штанов.
– Две тысячи наскребу как-нибудь, – скрипнул зубами Лаурай.
– От меня ты чего хочешь?
– Присмотри за игрой. Выясни, как этот ублюдок дурит моих людей!
– А если все по-честному? – прищурился я. – Паренек не похож на шулера.
Николас засопел, яростно раздувая ноздри, потом склонился ко мне и заявил:
– Выпотроши его! Плевать на скандал, здесь половина спит и видит, как бы обчистить этого выродка! Не докажут, ничего не докажут… – прошептал он. – Мои люди постоянно на виду, а про тебя никто не знает.
– А мне что с того?
– Пять сотен!
– Несерьезно.
– Хорошо, половина выигрыша.
– И только?
– Я приму твои правила игры.
– Шарль Фаре будет вести здесь дела, – сказал я, и это был вовсе не вопрос.
Лаурай судорожно сглотнул, заколебался было, но все же обреченно выдавил из себя:
– По рукам!
Я ободряюще похлопал Николаса по плечу и поднялся на второй этаж. Там облокотился на балюстраду и принялся следить за, казалось бы, лишенными всякой логики перемещениями нашего счастливчика по залу.
Выпотрошить фраера – это просто и примитивно, как классический удар дубинкой из-за угла. Мне прибегать к насилию не хотелось.
Очень уж явственно зудело внутри чувство некоей неправильности.
Что-то было не так, но что? Где искать ключ к происходящему?
Беззвучно выругавшись, я поправил шейный платок и продолжил наблюдать за переходившим от стола к столу пареньком, который вис на подруге уже зачастую лишь затем, чтобы просто устоять на ногах.
Вот чего ради они так рискуют? Полторы тысячи крон – это бесовски большая куча золота, так зачем им продолжать игру?
Одна лишь жадность и азарт тому причиной?
Я нахмурился, потер переносицу и вдруг неким наитием уловил, что именно не давало покоя.
Бесов праздник, да парень выбирал именно те столы, за которыми предпочел бы играть я сам! Но меня смущали развешенные на стенах зеркала, а он чего привередничает?
Неужто по этой самой причине?
Но тогда…
Боясь спугнуть удачу, я сбежал на первый этаж, подскочил к допивавшему очередной бокал молокососу и лихорадочно затряс его руку.