Ослепительный нож
Шрифт:
– Действо окончено!
– оповестил Васёныш.
– А с тобой, Офима, - обратился он к боярышне, - мой поступок сослужил мне службу дважды: первое - ты не сбежала, второе - помогла счастливо миновать рогатки. Здешние волостели меня ловили, аки зверя ценного. Ан, не поймали!
Князья с охраной извлекли со дна телеги оружие. Косой махнул возатаю:
– Гони во-о-он в то сельцо на окоёме!
Невдолге оказались в малой деревеньке с соломенными крышами. Всего одна изба под деревянной кровлей.
– Как именуется сей град?
– спросил Косой у встречной
– Сижка, - сказала та.
– Чей дом?
– Он указал на лучшую избу.
– Нашего сотского Данила Божина.
– Гойда!
– крикнул князь своей дружине. Тотчас изба была окружена, хозяин изгнан.
– Шиши!
– вопил Данило Божин.
– Не шиши, а княжьи люди, - возразил Нелюб.
– Что ж вы, горожане, с нами делаете?
– возмущался сотский.
– Горожане - жители, а селяне - души, - хохотал Немир.
– Не казнись, - спешился Василий Юрьич.
– Переночуем, кое-что съедим и выпьем. Завтра сызнова воспрянешь духом.
Хозяйка с Неонилой принялись сбирать на стол. Хозяин с детьми взобрался на поветь пережидать непрошеное гостеванье. Князь Роман вышел во двор смыть дорожную пыль. Василий Юрьич, как был, уселся на скамье у печи, свесив буйную голову. Какие неотвязные мысли тяготили её, Бог весть.
Евфимия прошла за перегородку, где высилась красная кровать с подушечными кострами [8] под потолок. В растворенное оконце она увидела Бекшика-Фому, торчащего у ворот. Немир с Нелюбом в углу двора обихаживали коней. Пленница была взаперти. Не под замком, под крепким приглядом.
8
Костры - здесь крепостные сооружения, род башен.
Неонила принесла Евфимии воду и сряду: умыться и опрянуться после столь злосчастного пути. Когда занавесь ненадолго отхлынула, боярышня углядела сквозь дверь перегородки, как вошедший Немир что-то истиха объявил Васёнышу.
Хозяйка, выставив еду, удалилась. Взошёл в избу князь Роман, готовый к застолью. Василий Юрьич сел насупротив, как был, даже не распоясавшись, бряцая мечом по скамье.
– Офима!
– воззвал он громко.
– Потрапезуй с нами!
– Нужды нет, - ответила Всеволожа.
– Потрапезую одна.
– За руку тебя весть?
– встал Косой, снова забряцав ножнами по скамье.
Евфимия вышла и села в торце стола.
– Давненько не бывал в Нове Городе, - начал подобающую застольную речь князь Роман.
– Вижу, нравы там зело поиспорчены заезжими иноземцами. Нынче новгородца от немца по сряде не отличишь. Вместо безрукавой короткой поддёвки - камзолик! Хотя иному татарский архалук больше личит. Камзолы зелёные, а щи несолёные!
– Щегольство!
– согласился Васёныш.
– Я тоже хочу нынче пощеголять. Пусть Немир торока развяжет, раскладет мою лучшую сряду перед невестою, - глянул он на Евфимию, - будущая моя другиня подскажет, во что опрянуться жениху перед свадьбой.
Немир ходил вкруг стола, услужал трапезующим.
– Ты сызнова не в себе?
– спросила у Василия Юрьича.
– А вина ещё не пригубливал.
Косой отложил полотки, вытер пальцы, кои были обильно засалены кусками копчёного гуся без костей, взял кубок со стола и залпом опорожнил.
– Есть тут в ближайшем городище поп Трифилий прозвищем Полюд, - деловито сообщил он.
– Я Нелюба с телегой послал за ним. Нынче же обвенчает нас с тобою, Офима.
Евфимия встала из-за стола.
– Ещё в Костроме говаривала: насилком меня не взять. Священник спросит, согласна ли, и услышит - нет!
Косой несмешливо пырснул:
– Свидетели же услышат - да! Хватит мне с тобой точить ляскалы. Себя мучаю и тебя. Поп тоже услышит - да! Несколько новгородских гривен повлияют на его слух.
Тут подал голос Роман:
– Я не сообщник лжи. Отпусти, брат, Евфимию Ивановну восвояси. Преизлиха мы с тобою грешны. Лишний грех перетянет душу в геенну огненную.
– Преисподнею не пугай!
– озлобился на друга Косой, залпом осушив второй кубок, угодливо налитый Немиром.
– Подтвердишь, что велю. Или не целовал мне крест?
– Целовал не на том, - побледнел Роман.
– Смирись, Офима, - отвернулся от него князь к боярышне.
– Покоторовались мы вволю. Ныне будет не по-твоему, а по-моему.
– Брат!
– вышел из-за стола Роман.
– Ежели не отпустишь её тотчас, я покину тебя.
– Ты… покинешь?
– в смехе откинулся Косой, едва не опрокинувшись со скамьи.
– Ой, не дурачь меня, Ромашка!
Всеволожа тем временем шагнула к двери за перегородку.
– Стой!
– заревел Васёныш, вскакивая и хватая её за платье.
– Пошто уходишь, не изрёкши ни слова?
– Я всё сказала, - остановилась боярышня.
– Прочь грязные лапы с моего летника!
Косой сжирал жертву обезумевшими зенками, не зная, на что решиться. Роман, подступившись, взял его за бока и оттащил от Евфимии. Князь брыкался, бил его пятками по коленам. Роман терпел. Смешная схватка их походила на бой орла с кобчиком.
– Я виновник её неволи. Я должен её спасти, - как бы самому себе внушал князь Роман.
– Лучше тебя лишусь, чем её!
– вопил, срываясь на визг, Васёныш.
В конце концов Голиаф поставил Давида на пол и резко пошёл к двери.
– Клятва! Клятва!
– останавливал Косой.
– Грешней выполнить, чем нарушить, - не обернулся Роман.
Напрасно не обернулся.
Евфимия, наблюдая их свару, не ожидала, что Васёныш выхватит меч. Совершил он это внезапь и ловко, ибо слыл отличным рубакой. Вся его могучесть была в мече. Всеволожа не видела взмаха стали. Всё перед ней очервлёнело, будто кровавым стал воздух. Тут же раздался грохот. Роман Переяславский рухнул, не преступив порога. Он лежал лицом вниз, а десница - отдельно, соединённая с телом багровой лужею. Всё прояснилось в глазах Евфимии: и то, как Косой скакнул с подъятым мечом, ещё сочащимся преступлением, и то, как отсек он вторым ударом ногу Романа…