Ослик Иисуса Христа
Шрифт:
Эльвира Додж? Она не стала с ним говорить.
Додж сослалась на обиду, и вообще ей «давно уже надоела эта канитель».
– Сочувствую, – промямлил Ослик.
– Не стоит, – ответила Додж и отключилась.
Нет так нет. Он едва ли рассчитывал на большее. Зато в самолёте (Домодедово – Хитроу, рейс BA 236, «Боинг 767») Генри придумал небольшой рассказ про Додж и Наташу Лобачёву (чем в итоге и утешился).
Это был откровенно сюрреалистический рассказ, что и не удивительно. События последних дней утомили его: Ослик устал, да и в голове всё перемешалось. Действие разворачивалось
Их истории выглядели довольно типичными для постсоветского пространства, да и вообще типичными для людей вполне здоровых и тем не менее несчастливых. Они состоялись и материально, и физически, и умственно (это вам не Собака Софи из дурдома), но не тут-то было. Додж искала перемен, её пугало будущее, а Лобачёва и вовсе казалась разочарованной: она нелюбима, да и с работой не вышло – одно лукавство.
Так что подругам тоже досталось.
Зато Ослик (этот столик у моря) как будто и не терзался ничем. Он хоть и был одинок и точно так же, как Лобачёва с Додж, не очень-то верил в будущее, но всё ж таки не унывал. Больше того, Генри, по сути, наслаждался чудесным ощущением неодушевлённости. «Волшебство одиночества», – как заметит он позже, когда стемнеет, на дворе зарядит дождь, а Лобачёва и Додж допьют свой кофе и распрощаются у киоска напротив с надписью «Обмен валюты».
Со столика уберут чашки с блюдцами и пепельницу. Некоторое время над Осликом покружат дивные запахи «Ив Роше», сигарет Vogue Menthe и латекса от Эльвириных чулок, после чего всё стихнет. Останутся лишь шум ветра, мяуканье кота, да плеск волн на пристани. Волшебство одиночества, одним словом.
В конце рассказа Генри подводит итог. Весьма противоречивый, надо сказать, итог, да ничего не попишешь. Осликов «Боинг» заходил на посадку, внизу показался остров Шеппи, поездка подходила к концу.
«Будучи безмолвным и циклически выполняя одни и те же действия на самом себе, – запишет Ослик, – можно испытать и боль и удовольствие – в зависимости, как посмотреть. Проведя достаточно времени под навесом кафе, столик (столик Иисуса Христа) скорей всего приспособится и даже станет подумывать о будущем. Во всяком случае, деревянный столик на металлических ножках не утратит надежды. Наступит новый день, придут новые люди. Не так уж и плохо».
Не так уж и плохо? Может и правда Генри следовало бы поумерить свои аппетиты и довольствоваться малым? Чем и в самом деле не радость – новый день и новые люди? И тут Ослик нащупал в кармане джинсов визитку того самого кафе из Коктебеля. «Литературное кафе „Пролог“», гласила надпись, а с обратной стороны красовался фрагмент из стихотворения Максимилиана Волошина с таким же названием. Надо же. Генри немедленно загуглил и «Пролог», и Волошина.
Стихотворение было написано 11 сентября 1915 года в Биаррице и посвящалось Андрею Белому. Что надоумило Волошина посвятить стихотворение Андрею Белому, Ослик, конечно, не знал, но обрадовался и интуитивно почувствовал внутреннюю близость с русским символистом. Взять хотя бы мытарства Белого (от Гёте до увлечения коммунизмом), не говоря уже о глубочайшем одиночестве поэта (особенно после разрыва с Анной Тургеневой). Так что Волошин, несомненно, заглядывал в самую суть. «Один среди враждебных ратей», – писал он.
ОдинЧасть вторая. Рекурсивный анализ
I
Вернувшись в Англию, Ослик пережил странное чувство: как будто приехал сюда впервые. Рефлекс явно отсутствовал, что и понятно: после четырнадцатого года он ни разу не приезжал сюда из России, а та, как видно, удерживала его и не спешила расстаться с ним.
Но ничего. «Скоро всё изменится» – припомнил он рекламу МТС на проспекте Мира у «Шоколадницы». Дальше следовала приписка «От слов к цифре» и белое яйцо в углу. Вполне крокодилье яйцо, надо сказать, размером в полбаннера. Ослик так и видел вылупляющихся по всей стране премилых рептилий. У каждой такой рептилии с рождения было по флажку с портретом президента, а не будь этих флажков, оператора давно закрыли бы, и дело с концом.
Что касается приписки «От слов к цифре», она и вовсе вызывала у Ослика экстаз прозрения. Нет, в самом деле, какие к чёрту слова! Цифры – вот суть позитивистского мышления. По сути, если как-то и можно объяснить какое-нибудь явление, то лишь с помощью цифр. Слова же со временем деградируют до слогана, а дальше вообще не факт, что слова понадобятся.
В Ширнессе он вновь окунулся в работу.
Пришли первые отзывы из Бельгии. Его андроид постепенно обретал материальное воплощение. Кое-что уже было реализовано, причём в нескольких аппликациях сразу: андроид-директор (управляющий производством, коллективом роботов и андроидов), андроид-писатель (составитель характеристик товара в интернет-магазине, маркетинг и продвижение) и андроид-разнорабочий (универсальная машина для непопулярных профессий, обычно выполняемых выходцами Средней Азии, Ближнего Востока и Африки).
В целом, «Модель крокодила» работала. Отзывы были большей частью положительные, а то и восторженные. Хотя бы так. Чем больше восторга, тем больше денег, а деньги ему нужны. Предстояли немалые расходы: визиты в Москву (к доктору), покупка квартиры («Инком недвижимость» не играет в кубики), не говоря уже о Собаке Софи (в голове так и мелькали белоснежные зубы главврача – крепкие зубы крокодила).
В РФ Ослик много фотографировал. В основном это были крупные планы зданий, вывески, объявления и рекламные баннеры. Время от времени в кадр попадали и случайные люди, но здесь всё непросто. Обыкновенно Ослик избегал фотографировать людей, но когда они всё же оказывались в кадре, Генри тщательно редактировал снимки, удаляя лишнее. Образовавшееся пространство он заполнял какой-нибудь ретушью: фрагментом того же здания, к примеру, или граффити («Ты кто?» – надпись на заборе).
Вернувшись в Ширнесс, Генри распечатал несколько таких снимков и подарил их Олдосу. Олдос Луазье – его секретарь и ангел-хранитель. Ослик познакомился с ним в первые дни своей эмиграции, когда с утра до ночи мёл тротуар у Британского музея. Луазье тоже мёл. Как правило, они работали на противоположных сторонах улицы, то и дело поглядывая друг на друга и смущаясь. Фактически, Олдос спас ему жизнь, схватив однажды за руку на перекрёстке Bloomsbury Street и Great Russell и не позволив Генри попасть под машину. Устроившись в Ширнесский университет, Ослик немедленно предложил Луазье место помощника.