Основания политической экономии

Менгер Карл

Таким образом, деньги в своих специальных, различных по месту и времени формах проявления не представляют результата соглашения или законодательного принуждения, а тем менее случая; они являются естественным продуктом различного экономического положения разных народов в одно и то же время и одних и тех же народов в разные периоды времени.

§ 3. Деньги как «мерило цен» и как наиболее экономическая форма накопления меновых ценностей

Когда в результате успехов развития торгового оборота и функционирования денег вырабатывается такое хозяйственное состояние, при котором товары какого угодно рода обмениваются друг на друга и пределы образования цен под влиянием оживленной конкуренции все более и более сужаются, тогда, понятно, цены всех товаров в данном месте и в данное время оказываются в известном отношении друг к другу, и сообразно с этим отношением товары могут обмениваться по усмотрению друг на друга.

Предположим, что образование цен нижеуказанных товаров (причем всегда предполагается определенное качество) происходит на данном рынке и в данный момент времени следующим образом.

Действительные ценыСредние ценыЗа центнерСахар. . . . . . . . .24-26талеров25талеровХлопчатая

бумага. . . .29–31>>30>>Пшеничная мука. . . . 5 1/2 — 6 1/2>>6>>

Если мы примем среднюю цену товара за ту, по которой его можно как купить, так и продать, то в нашем примере 4 центнера сахара представят эквивалент 3 1/2 центнера хлопчатой бумаги, а последнее количество — эквивалент 16 1/2 центнера пшеничной муки, или 100 талеров, и наоборот. Нам достаточно теперь только назвать в таком смысле понимаемый эквивалент товара или одного из многих его эквивалентов его меновой ценностью, а сумму денег, за которую его можно как купить, так и продать, — его меновой ценностью по преимуществу, и мы придем к господствующему в нашей науке воззрению на меновую ценность в общем, и на деньги как «мерило» меновой ценности в частности.

«В стране с оживленным торговым оборотом, — пишет Тюрго, — каждый род блага получает известную цену по отношению ко всякому другому роду блага, так что определенное количество одного вида представится нам как эквивалент определенного количества всякого другого вида благ. Чтобы выразить специально при таких условиях меновую ценность блага, очевидно, достаточно назвать количество другого известного товара, составляющее эквивалент первого. Отсюда, однако, легко видеть также, что все виды благ, служащие объектами оборота, измеряются, так сказать, взаимно и каждый может служить масштабом для всех остальных». В таком же смысле высказываются почти все другие экономисты, приходя подобно Тюрго в его знаменитом исследовании об происхождении и распределении народного богатства [Sur la form. et distrib. des richesses. P. 25, ed. Daire. Cp. Roscher. System. I. 1868, § 116; Knies. Tubing. Ztsch., 1858. S. 262] к выводу, что среди всех возможных масштабов меновой ценности деньги — самый целесообразный, а потому и самый общий. Единственный недостаток этого масштаба заключается, по их мнению, в том, что сама ценность денег не постоянна, а колеблется [см. об этом в особенности Helferich. Von den periodischen Schwankungen im Werthe der edlen Metalle, 1843] и потому они представляют прочное мерило меновой ценности для каждого данного момента времени, но не для различных периодов.

Но в учении о цене мы показали, что нигде в хозяйстве людей нельзя найти эквивалентов благ в объективном смысле слова и поэтому вся вышеизложенная теория, по которой деньги представляются как масштаб меновой ценности благ, совершенно падает, потому что в основании ее лежит фикция, ошибка.

Когда на рынке шерсти центнер ее определенного качества продается в одном случае за 103 флорина, то нередко на том же рынке совершаются сделки и по высшей или низшей цене, например по 104, 103 1/2 или по 102, 102 1/2 флорина; между тем, как находящиеся еще на рынке покупатели заявляют, что они готовы «принять» по 101 флорину, продавцы в то же время хотят «отдать» по 105 флоринов. Какова в таком случае меновая ценность центнера шерсти или, наоборот, какое количество шерсти составляет, например, меновую ценность 100 флоринов? Очевидно, можно только сказать, что на этом рынке в этот момент можно купить или продать центнер шерсти по цене в пределах от 101 до 105 флоринов, но нигде нельзя найти, нигде нет определенного количества шерсти и определенной суммы денег, взаимно обменивающихся друг на друга, т. е. эквивалентов в объективном смысле слова, а потому нельзя говорить и о мере этих эквивалентов (меновой ценности).

Конечно, практика жизни вызвала ввиду некоторых хозяйственных целей потребность в оценках приблизительной точности, и особенно в денежных оценках, и во всех случаях, где дело идет только о такой приблизительной правильности соображений, в основу соответствующих оценок с полным правом кладут средние цены, потому что они в общем лучше всего удовлетворяют этой цели. Но ясно, что этот метод оценки благ должен оказаться совершенно недостаточным даже для практической жизни, и даже больше — прямо ведущим к ошибкам во всех случаях, когда требуется большая степень точности. Всюду, где идет вопрос о точной оценке, нужно скорее различать, смотря по намерению лица, производящего последнюю, три случая. Намерение его может быть направлено на то:

1) чтобы определить цену, по которой можно будет продать известные блага на рынке;

2) чтобы определить цену, по которой можно будет купить на рынке блага известного рода и качества;

3) чтобы определить количество товара, скажем денег, которое представит для известного субъекта эквивалент какого-нибудь блага, вернее конкретного количества его.

Решение двух первых задач вытекает из сказанного нами раньше. Образование цен происходит между двумя крайними пределами, из которых низший можно назвать ценой спроса (цена, по которой на рынке хотят купить товар), а высший — ценой предложения (цена, по которой на рынке предлагают товар к продаже). Первая цена составит основание для решения первой задачи, вторая — для решения второй. Труднее ответить на третий вопрос, потому что здесь следует принять во внимание особое положение, занимаемое в хозяйстве соответствующего субъекта благом или конкретным количеством блага, эквивалент которого (в субъективном смысле слова) требуется определить, а также и то, представляет ли благо для хозяйствующего индивида большее значение по своей потребительной или меновой ценности; когда же нам даны определенные количества благ, то приходится разрешить оба эти вопроса еще и по отношению к конкретным частям всего количества благ.

А обладает благами а, b, с, представляющими для него большую потребительную ценность, и благами d, e, f, имеющими для него большую меновую ценность. Сумма денег, которую он, по своим расчетам, мог бы выручить за первые блага, не будет ни в коем случае для него эквивалентом их, потому

что потребительная ценность этих благ является для него более высокой, экономической. Скорее эквивалентом их будет для него такая сумма, за которую можно будет купить такие же блага или по крайней мере блага, представляющие для него ту же потребительную ценность. Что касается, наоборот, благ d, e, f, то они — товары, т. e. вообще предназначены для обмена, и обыкновенно для обмена именно на деньги, и цена, которую предполагают выручить, представляет по большей части эквивалент этих благ для хозяйствующего субъекта А. Поэтому правильное определение эквивалента блага можно произвести не иначе, как приняв во внимание владельца и хозяйственное положение блага по отношению к владельцу, а определение эквивалента комплекса благ или имущественного состояния необходимо предполагает отдельно решение вопроса об эквиваленте потребительских благ и отдельно об эквиваленте товаров [это различие, на которое до сих пор еще не обращают достаточного внимания в нашей науке, с давних пор стало предметом обстоятельных исследований юристов, так как для них этот вопрос имеет практическое значение всюду, где дело идет о требовании вознаграждения за вред, а также в некоторых других случаях (при всех субсидиарных платежах). Возьмем, например, такой случай: у ученого неправомерно отняли его библиотеку. «Покупная» цена ее далеко не вознаградила бы его за его потерю, и наоборот, для наследника этого ученого, для которого меновая ценность библиотеки имеет большее значение, эта цена была бы истинным эквивалентом].

Если после всего сказанного мы должны признать несостоятельной как теорию меновой ценности вообще, так и, будучи строго последовательны, теорию денег как масштаба меновой ценности в частности, то все же исследование природы и функции денег показывает нам, что различные оценки, о которых мы только что говорили (их следует отличать от измерения меновой ценности благ) по большей части целесообразнее всего производить в деньгах. Цель первых двух оценок — определить количество благ, за которое можно бы на данном рынке и в данный момент купить или продать товар. Но этими благами, если соответствующий обмен в действительности осуществится, будут обыкновенно деньги, и знание суммы денег, за которую можно купить или продать товар, является вместе с тем, естественно, ближайшей обусловленной экономической задачей оценки, целью ее.

К тому же при развитых отношениях торгового оборота деньги — единственный товар, в котором без окольных путей можно выразить оценку всех остальных. Где исчезает меновая торговля в узком смысле этого слова и ценами различных товаров фактически являются в общем только денежные суммы, там нет прочного базиса для всякой другой оценки. Оценка, например, хлеба или шерсти в деньгах, конечно, очень проста, но оценка шерсти в хлебе или, наоборот, хлеба в шерсти уже потому связана с большими трудностями, что непосредственного обмена этих благ нет или же он происходит в редких, исключительных случаях и потому недостает основания оценки — соответствующих действительных цен. Поэтому оценка такого рода возможна только на основании соображений, предполагающих уже оценку этих благ в деньгах, тогда как оценку благ в деньгах можно произвести непосредственно, пользуясь существующими действительными ценами.

Итак, оценка товаров в деньгах не только, как мы видели выше, лучше всего удовлетворяет обыкновенным целям ее, но и ближе, проще в смысле практического ее осуществления; оценка в других товарах — операция более сложная, предполагающая уже первую.

То же самое следует сказать и относительно определения эквивалентов благ в субъективном смысле слова, потому что оно, как мы видели, имеет уже своим основанием и предположением первые две оценки.

Таким образом, ясно, почему именно деньги и представляют собой товар, в котором обыкновенно производятся оценки, и в этом смысле (как товар, в котором при развитых отношениях оборота обыкновенно [выше мы указали причины, обусловливающие то, что оценки целесообразнее всего выражать в том товаре, который приобрел уже характер денег (если таковой есть), и что они так действительно и выражаются, если только этому не мешают препятствия, вытекающие из особенностей товара, ставшего деньгами. Исполнение, однако, этой роли не является необходимым следствием функционирования товара в роли денег, и мыслимы случаи, когда «мерилом цен» является товар, не обладающий характером денег, или по крайней мере только один из нескольких товаров, завоевавших положение денег. Словом, функция «мерила цен» не связана обязательно с товарами которые приобрели характер денег, не есть необходимый результат этого факта, а тем менее условие и причина его. Во всяком случае деньги обыкновенно, и металлические в особенности, ввиду высокой степени их заменимости и устойчивости моментов, определяющих их ценность, представляют действительно в то же время и самое целесообразное «мерило цен». Наоборот, другие товары, обладавшие характером денег (оружие, металлическая посуда, бронзовые кольца и т. п.), никогда не употреблялись в роли «мерила цен». Таким образом, эта функция не заключена в понятии денег, и если у некоторых экономистов последние характеризуются именно своей ролью масштаба ценности, то это указывает именно на непонимание истинной природы и сущности денег] удобнее всего производятся оценки) можно их назвать также мерилом цен [уже Аристотель (Ethik. Nicom. V. 8, IX, I) подметил функцию денег как масштаба в торговом обороте людей. Из писателей, сводивших происхождение денег исключительно или преимущественно к потребности хозяйствующих людей в масштабе меновой ценности и цен и сообразно с этим объяснявших приобретение благородными металлами их характера денег особенной приспособленностью к этой цели, следует упомянуть здесь: Броджиа (Delle monette. 1743. С. I. P. 304 ed. Coust); Нери (Osservazioni, 1751, Cap. VI. Art I. § 14); Галиани (Della moneta. 1750. Lib. I. C. I. P. 23; Lib. II, ed. 1831. C. 1, P. 120); Дженовези (Lezioni, Part. II, 1769. § 2, 4); Хатчесон (A system of moral philosophy, 1755. Book II. Ch. XII. § 2); Рикардо (Principles of P. E. Chap. III, ed. 1846. P. 46); Шторх (Cours d'econ. politique. Petersb., 1815. I. Introd. gen. P. 8); Штайн (System d. Staatswissenschaft, 1852 I. S. 217); Шеффле (Das gesellschaftlische System der menschlichen Wirtschaft, 1867. § 60)].