Основания политической экономии
Шрифт:
«В Сиаме, — рассказывает Бастиан, — нет монеты меньше 2 анна (Annas), и кто хочет купить что-либо, стоящее меньше этой цены, тот должен ждать, пока присоединение новой потребности не оправдает такого расхода, или же ему приходится сойтись еще с несколькими лицами, тоже желающими произвести покупку, и потом уже рассчитываться с ними. Отчасти облегчают эти затруднения здесь, платя чашками риса, а в Сокатре (Socatra) для той же цели служат маленькие куски Ghi или масла».
В Мексике тот же Бастиан получал в виде разменной монеты в городах куски мыла, в деревнях — яйца. В верхней части Перу туземцы имеют при себе корзину с отделениями; в одном находятся иголки, в другом — клубки ниток, в третьем — восковые свечи и тому подобные предметы ежедневного употребления; когда нужно дать мелкую сдачу, они предлагают, смотря по сумме последней, вместо нее что-нибудь из этого на выбор. В Верхней Бирме при небольших покупках (сигар, плодов) употребляют обрезки свинца; каждый торговец имеет у себя целый ящик их, взвешивая их по мере надобности на весах, более массивных, чем те, какие употребляются для серебра. В деревнях, где нельзя рассчитывать на размен серебра, при
В большинстве культурных государств стараются избежать технических и экономических неудобств, связанных с чеканкой слишком мелких монет из благородных металлов, чеканя их из какого-нибудь простого металла, большей частью меди или бронзы.
Так как уже из одних соображений удобства никто не превращает в такие монеты без нужды сколько-нибудь значительной части своего менового запаса, то они получают второстепенное значение в обороте, и для большего удобства участвующих в обмене лиц подобного рода монеты без вреда могут содержать только половину и даже еще меньшую часть чистого веса, при условии только, чтобы тот, кому принадлежит монетная регалия, всегда обменивал их на монету из благородного металла или по крайней мере чеканил их в таком небольшом количестве, чтобы они всегда оставались в обороте. Первый путь во всяком случае предпочтительнее: он дает больше гарантий против злоупотреблений со стороны правительств при доставляющей им выгоду операции выпуска такой монеты. Такие деньги называются разменной монетой, и ценность их только отчасти основана на них самих, главным же образом зависит от того, что за определенное количество разменной монеты можно получить у обладателя монетной регалии полновесную монету или при помощи такой монеты можно погасить свои обязательства по отношению к обладателю регалии во всяком случае, а по отношению к другим лицам — в размере, не превышающем наименьшей полновесной монеты. Публика в этом случае ради большего удобства, связанного с легкой медной или бронзовой монетой, охотно допускает небольшую хозяйственную аномалию, так как выгоды легкого передвижения и удобства монет, не представляющих значительного экономического интереса, гораздо важнее, чем их полновесность. Подобным же образом во многих странах чеканят легковесную монету даже из серебра, и притом без всякого ущерба, если только эта монета носит такое нарицательное наименование, что невозможно чеканить отвечающей своему назначению полновесной монеты с подобным наименованием по техническим и экономическим причинам.
В. С. Автономов. Австрийская школа и ее представители
Начало 70-х годов XIX в. в истории мировой экономической мысли ознаменовалось так называемой маржиналистской революцией. В такой датировке есть большая доля условности; к примеру, основные положения теории предельной полезности были сформулированы еще Г. Г. Госсеном в надолго всеми забытой работе 1844 г., а начало массированного проникновения маржиналистских идей в экономическую литературу следует отнести только к середине 1880-х годов. По-разному протекала маржиналистская революция в разных странах. Но факт остается фактом: публикации в 1871. г. «Теории политической экономии» У. Ст. Джевонса и «Оснований политической экономии» К. Менгера, а в 1874 г. «Элементов чистой политической экономии» Л. Вальраса заложили новые основы западной экономической теории, на которых она с тех пор и развивается. Ни одно из произведений основоположников маржинализма (Л. Вальраса, У. Ст. Джевонса, К. Менгера) в СССР издано не было, издавались лишь «Основы теории ценности хозяйственных благ» Е. Бём-Баверка (1929 г.)
В рамках данной статьи мы попытаемся рассмотреть характерные черты, отличающие австрийскую школу в целом от других направлений маржинализма: лозаннской школы (Л. Вальрас, В. Парето), работ У. Ст. Джевонса и А. Маршалла, а также дать индивидуальную характеристику каждому из трех ее основоположников, представленных своими работами в этой книге. Но сначала, видимо, надо сказать несколько слов о маржиналистской революции в целом. То, что три человека (Джевонс, Менгер и Вальрас), работая независимо друг от друга н опираясь на совершенно различные национальные научные традиции, — а в XIX в. национальные особенности английской, немецкой и французской политической экономии выступали очень ярко [Блюмин И. Г. Субъективная школа в политической экономии. Т. I. М.: Изд-во Ком. Академии, 1931], - пришли к очень близким выводам, никак не могло быть случайным совпадением. Революцию, как мы знаем, порождает революционная ситуация. Какова же была предмаржиналистская ситуация в западной экономической теории, а точнее в теории стоимости (ценности), раз революция произошла именно здесь?
Господствовавшая в этой области парадигма опиралась на достижения английской классической школы в интерпретации Дж. С. Милля, который в 1848 г. неосторожно заявил, что «к счастью, в законах стоимости нет ничего, что осталось бы выяснить современному или любому будущему автору; теория этого предмета является завершенной» [Милль Дж. С. Основы политической экономии. Т. 2. М.: Прогресс, 1986. С. 172].
Эти незыблемые «законы стоимости» сводились к следующему:
1) стоимость вещи бывает временная (рыночная) и постоянная (естественная). Последняя является центром, вокруг которого колеблется и к которому стремится первая; 2) рыночная стоимость определяется спросом и предложением. При этом спрос в свою очередь зависит от рыночной стоимости; 3) естественная стоимость по-разному определяется для невоспроизводимых и свободно воспроизводимых товаров. В первом случае (сюда же относятся и монопольные ситуации) она зависит от редкости вещи, во втором (преобладающем) — от величины издержек производства товара и его доставки на рынок; 4) издержки производства состоят из заработной платы и прибыли на капитал и определяются в конечном счете количеством затраченного труда [Милль
Таким образом, в классической модели средний уровень цен (естественная стоимость) определяется в сфере производства и задается издержками. Предложение же товара определяется спросом, складывающимся при данной цене.
Такова объективная производственная теория стоимости в самом сжатом виде. Следует отметить, что на европейском континенте эта теория существовала в несколько ином виде. С одной стороны, там сильна была традиция, восходящая к Галиани и Кондильяку и связывающая ценность вещи с ее полезностью. С другой стороны, немецкая экономическая литература, испытывающая влияние мощной немецкой философии того времени, уделяла много внимания значению самого слова «ценность» (Wert), соотносила его с прочими человеческими ценностями и т. д. Однако теория ценности на континенте обычно включала и описанные Дж. С. Миллем «законы», хотя это, как правило, вело к противоречиям [Примером может служить знаменитый «Учебник политической экономии» А. Вагнера (Wagner A., Nasse A. Lehrbuch der Politischen Okonomie. 2. Aufl. Leipzig, 1875)]. Но от недостатков не была свободна и сама классическая теория в ее миллевском варианте. Во-первых, для любого, даже самого высокоразвитого и богатого, общества (а для него в особенности) возможность безграничного увеличения производства, из которой исходит «теория издержек», является скорее исключением, чем правилом. Во-вторых, объективная теория трактовала спрос на товар как «черный ящик». То немногое, что говорилось об определяющих его факторах, сводилось к банальному логическому кругу: спрос влияет на цены, а цены влияют на спрос. В-третьих, дуализм классической теории стоимости (совершенно разные объяснения для свободно воспроизводимых и невоспроизводимых благ) не давал покоя ученым, стремящимся создать стройную и всеобъемлющую теорию, раскрывающую сущность ценности (стоимости). (А именно такие цели ставились перед любой наукой в те допозитивистские времена.) [ «Нам нужна именно такая теория, которая все явления ценности выводила бы из одного и того же начала, и притом давала бы им исчерпывающее объяснение», — писал Бём-Баверк].
Все эти слабости вызвали критику классической теории с самых различных позиций. Если немецкая историческая школа критиковала ее за излишне абстрактный, неисторический характер, то К. Маркс, напротив, решительно очистил гипотезу трудовой стоимости от колебаний и оговорок, возникавших у А. Смита, Д. Рикардо и Дж. С. Милля, поскольку они хотели согласовать эту абстракцию с реалиями жизни.
Третий путь выбрали маржиналисты. Они попытались создать монистическую общую теорию ценности исходя из предпосылок, совершенно противоположных предпосылкам классической школы.
В качестве исходного простейшего явления экономической жизни они выбрали отношение человека к вещи, проявляющееся в области личного потребления [классическая школа не включала личное потребление в предмет политической экономии, поскольку влияние привычек, традиций, предрассудков и других проявлений иррациональности преобладает здесь над воздействием конкуренции и экономического расчета и делает человеческое поведение в данной области непредсказуемым. Следовательно, чтобы создать теорию ценности, основанную на отношении человека к вещи, маржиналистам потребовалось сделать это отношение рациональным. Человек в теории предельной полезности знает иерархию своих потребностей и, удовлетворяя их, стремится к тому, чтобы добиться наибольшего благосостояния]. Как писал К. Менгер, «человек со своими потребностями и своей властью над средствами удовлетворения последних составляет исходный и конечный пункт всякого человеческого хозяйства». Из этого соотношения между потребностями и средствами удовлетворения, или, говоря более привычным языком, между полезностью и редкостью, маржиналисты как раз и выводят феномен ценности хозяйственных благ.
Вооруженные знанием субъективной ценности благ, экономические субъекты затевают, если им это выгодно, обмен или даже производство. Причем если для классической школы сущность обмена следует искать в сфере производства, то для маржиналистов, наоборот, само производство — это своеобразный косвенный вид обмена [Arrow К., Starrett D. Cost — and Demand-theoretical Approaches to the theory of Price Determination. In: Carl Menger and the Austrian School of Economics. Oxford, 1973. P. 133]. Целью же производства и обмена для каждого из их участников является лучшее удовлетворение своих потребностей — прямое или опосредованное.
Таким образом, маржиналисты радикально переформировали проблему стоимости: содержание «черного ящика» (потребительские оценки и потребительский выбор) стало основным предметом анализа, а причинно-следственные связи между производством, обменом и потреблением поменяли свое направление на противоположное — основой ценности стали не прошлые затраты, а будущая полезность и т. д.
Разумеется, предполагаемая маржиналистами мотивация всякой экономической деятельности — максимальное удовлетворение индивидуальных потребностей — выглядит крайним анахронизмом в условиях развитого капитализма конца XIX в. Однако, с нашей точки зрения, эта предпосылка, взятая сама по себе, не более искусственна, чем постулат классической (и марксистской) теории стоимости о безграничных возможностях расширения производства. Как справедливо подчеркивает Ю. Б. Кочеврин, «плодотворность абстракции следует определять, исходя не из отсутствия в ней тех или иных реалий, не по тем или иным психологическим или поведенческим допущениям, а из объяснения реального экономического процесса или его существенной стороны» [Кочеврин Ю. Б. Неоклассическая теория производства и распределения//Мировая экономика и международные отношения. 1987. № 10. С. 45]. Вопрос же о применимости классической и маржиналистской абстракций к различным областям современного ценообразования, безусловно, заслуживает отдельного разговора и выходит за рамки данного введения.