Основано на нереальных событиях
Шрифт:
– Что мне делать?
– Заснуть.
Она улыбнулась и закуталась глубже в объемный воротник.
М впервые за долгое время ощутил тяжесть век. Она была ненавязчивой. Словно это было естественно для него – ходить с чуть прикрытыми глазами, словно он задумался над каким-то глубоким вопросом. Все время, пока он здесь находился, не спал ни минуты. М протер глаза.
– Да, – вздохнула Кристина, – здесь не спят. Никто не спит.
Глава вторая
Окутавшее сознание тепло стало исчезать, стало появляться тепло физическое, темнота стала вдруг красной, веки задрожали от тихих, но настойчивых лучей солнца, и просыпающаяся Анна поприветствовала глубоким вздохом размытые очертания спальни.
То, что ждало ее за пределами одеяла, ей совсем не улыбалось. Скорее она сама хотела бы улыбнуться злорадно всей своей жизни, оставляя ее, и начиная какую-нибудь новую. Она взглянула на кофе, который молчал себе скромно на тумбочке, рядом с кроватью, и уж точно остыл, иначе не выглядел бы таким равнодушным. Его приготовил М, ещё утром, когда уходил на работу, на велосипедный завод. Поцеловал ее в лоб и исчез.
Анна свесила голову с края кровати, и посмотрела на пол. Снова он накапал. М всегда расплескивал кофе или чай. Всегда не больше двух – трех капель, но никак не меньше.
Она решила наконец вставать, ведь на столе находился ноутбук в открытом виде. Погасший, чернеющий экран укорял Анну за то, как мало она вчера написала. Она должна была закончить сценарий к рекламному ролику. Вчера сделала меньше половины, и ко всему прочему ещё ноутбук оставила открытым. В лучах солнца на нем видна эта ужасная пыль. Анна хотела бы жить в вакууме, в котором нет этой пыли.
Девушка собралась было сместить податливое сонное тело на край, чтобы свалиться на пол, как она любила делать по утрам. Когда шлепаешься с хоть какой-нибудь высоты, проснуться гораздо легче. Она остановила себя, посмотрев снова на капли кофе на полу. Из-за этого она не станет падать на пол. Ох уж этот М.
Анна встала по-человечески, ощутила тяжесть тела, и тяжесть дня, выпрямившись на неуютном полу. Уже долгое время ее мучал вопрос, что делать с М. Первые пару недель она жила с ним, будто беззаботная рыбка в розовом море, золотеющем в закате. Блуждала среди волшебных коралловых рифов, не думая ни о будущем, ни о прошлом, а теперь ее что-то тянет на дно. В холодную, пустую глубину.
Она уже не радовалась ни новому дому, ни работе, ни тому, как М о ней, о Анне, заботился. Почему в прошлом это все рисовалось таким лёгким, радостным и эфирным? Почему не стало лучше, и почему она охладевает к М?
Лучше не думать, ни то сейчас побежит волна меланхолии, и работать снова будет трудно. Нужно поесть, и… Вылить кофе. Жалко. Черт с ним, остыл ведь. Это просто чашка кофе. Анна взяла ее, понесла на кухню, по дороге ощущая жжение от этой чашки, но не потому, что та была горячей, а потому что в ней был кофе, приготовленный М, а она намеревалась от него избавиться. Все же она вылила в раковину и кофе, и неприятные мысли туда же.
Она взглянула на остывший завтрак на столе.
– Я ж сказала ему, что не встану раньше десяти.
И только сейчас она вспомнила о существовании часов. Одиночество нарушил упрямый звук тиканья стрелки.
Все, пора работать. На Анну всегда давили эти надвигающиеся дела, в этих надвигающихся стенах комнат. Даже дворы были тесны для нее. Ну уж нет, сценарий она закончит где угодно, но не в этой квартирке.
Через час ее пыталась погрузить в медитативное состояние электричка, на которой она решила доехать до центра города. Но ни о какой медитации речи быть и не могло, ведь когда Анну устраивало окружение, то она могла горы свернуть, и этим она планировала сейчас заняться. Желание воротить горы редко посещало ее маленькую головку, по всей видимости запутываясь в длинных русых волосах. Чаще она сворачивала листки с написанным черновым текстом, чем горы, и нещадно наполняла ими корзину для бумаг. Иногда ее кот думал о том, что вот бы и его кормили так же обильно, как эту корзинку под письменным столом. Анна знала, что этот
Девушка оторвала взгляд от почти законченного сценария, прикрыла ноутбук, приоткрыла глаза пошире, впуская в сознание пейзаж за окном, выкидывая из головы работу, прямо в залив, который бежал во все стороны: и за электричкой, и за горизонтом, и даже умудрялся убегать назад. Всюду он успевал, и Анну это успокаивало. Нравились ей так же ослепляющие блики, наверное потому, что их сияние затмевает все вокруг, и кроме воды ничего толком было не видно, и даже тот неприятный мужик в углу вагона уже не мешал своими ползающими глазками.
Горизонт был неестественно гладкий, его прямую линию подчеркивали бесконечно далекие облака, которые белели на краю мира, и делали небо голубее, чем оно есть. Она потянулась плечами навстречу солнцу и тому далекому облачному холмистому городу в небе, решила позволить себе улыбнуться до неприличия искренне, и отложила ноутбук вовсе. Лучи солнца выжгли последние холодные мысли Анны, оставив лишь немного озадаченности, дабы она не решила, что попала в сказку.
Электричка несла ее на предпоследнюю станцию, где заканчивался залив и начинался городок. До конечной же станции поезд ехал через промышленный район, в который Анна поехала бы, если б томилась в луже депрессии, но это состояние она оставила в прошлом, и его отголоскам не удавалось заманить девушку в какое-либо мрачное и неуютное место, подобное тем местам, где она боролась с душевной болью, ища общества теней и серых стен.
Чуть не забыв ноутбук от не часто свойственного ей спокойного и светлого расположения духа, она выпорхнула из вагона, споткнулась о тактильную разметку для слепых на краю платформы, и зашагала в библиотеку, которая и являлась основной целью ее поездки.
Это вселенское здание перекрывало собой солнце, создавая у своего подножия холодный и мрачный мир, где жаждущие знаний или прохлады люди, прятались от пристального солнечного взгляда и что-то отчужденно читали. Анна слышала не раз, что этой библиотеке три сотни лет. Хотя она бы дала минимум тысячу, уж очень бесконечными казались коридоры и бесчисленны были комнаты в этом здании. Девушка навалилась на огромную входную дверь, прошла по бордовому ковру и оказалась в зале. Тут свободно поместился бы целый дом.
Все внутри было отделано темным деревом, местами со скульптурной резьбой. Где-то там, в поднебесье, висели четыре люстры на весь зал. Анна всегда строила догадки о том, каким образом с них протирают пыль, и за всю жизнь так ответа и не нашла. Высокие стены были пронизаны манящими коридорами, устремлявишимися в глубину этого храма знаний. Один раз в своей жизни Анна зашла в заднюю часть здания, конечно не специально, а потому что заблудилась. Мать долгое время ее искала, хотя не так долго, как это показалось самой Анне. Ведь для маленькой девочки минуты там длились вечность. Коридоры с расстоянием тускнели, становились холоднее и бесцветнее. Одинокие фигуры людей старели, блуждали все реже и наконец совсем исчезали, в то время как "зал" был эпицентром тепла, жизни, молодых голосов. Там, в глубине, не было совершено ни души. И когда маленькая девочка осталась там одна, ее ноги, лишенные конкретного направления по причине возраста, понесли ее по пыльным лестницам, проходам, закрытым балдахинами, и запутали в лабиринте сводов и теней. Анна после того случая больше не ходила в библиотеку ни при каких обстоятельствах, и лишь только во времена ее обучения в школе ей пришлось нанести туда ещё один визит. Страх завалить литературу был сильнее страха перед сумраком коридоров, и когда она убедилась, что ей там уже ничего не грозит, и что она уже достаточно взрослая, чтобы не потеряться в лабиринте, то стала часто бывать в библиотеке.