Основатель 1
Шрифт:
Короче, гвалт стоял неимоверный. Все орали, улюлюкали, поливали меня грязью почём зря. Атмосфера накалилась до предела, ещё немного, и полетели бы в меня не то, что тухлые яйца, а что похуже, гнилая репа или комья грязи. Местный колорит, мать его.
Тихон, надо отдать ему должное, не растерялся. Вот же старый лис! Вместо того, чтобы сбежать, он встал передо мной, заслонил своей широкой спиной и поднял руки, стараясь урезонить разбушевавшуюся толпу, прям как участковый, пытающийся разнять пьяную драку в коммуналке.
— Люди, люди, да угомонитесь вы! Потише! —
Народ гудел, но громкость чуточку прикрутил.
— Да, мы, может, и нарушили древний уклад, не спорю, но ведь Богиня-то, Рада наша, она ж нас и так уже, ну, скажем прямо, не жалует! Забыла про нас, почитай! — голос у него дрожал, но он старался говорить твёрдо, по-хозяйски.
— И потом вспомните! Она ж сама нам этого пришлого подкинула, — он махнул рукой в мою сторону, мол, вот он, подарочек с небес, — а сама пролетела над нами, надежды наши всколыхнула, как весенний паводок, и была такова! Испарилась!
Народ продолжал гудеть, но фокус недовольства переместился в сторону божества, от которого на протяжении веков не обломилось никакой пользы.
— Сколько ж можно так жить, в отчаянии цепляясь за мысль, что она нам поможет? А? Доколе нам ждать у моря погоды?! — закончил Тихон почти что трагическим шёпотом, который, как ни странно, прорезал шум толпы.
— Других богов, что ли, мало?! — взвизгнул какой-то мужик в дурацкой шляпе, всей утыканной, прикинь, розами вперемежку с шипами. Цирк уехал, клоуны остались. — Теперь нам своего Избранника вообще не видать, как своих ушей!
Толпа взревела так, что у меня аж уши заложило. Реально озверели мужики. Я уж грешным делом подумал ну всё, сейчас порвут на британский флаг. Вот так, блин, и закончится моя карьера в этом мире, пришибут те самые люди, которым я тут пытался наладить жизнь, поднять, так сказать, с колен. Эпичный финал, нечего сказать.
Хотя, если так прикинуть чисто по-деловому, меня опять убивал бизнес. Ну или его местные аналоги. Так что мой кардиолог, царствие ему небесное, по ходу, оказался чертовски прав насчёт «завязывай с работой, Лёша, доиграешься». Доигрался, ага. Только немного не так, как он думал.
Короче, хватит сопли жевать.
Я решительно отодвинул Тихона, который, кажется, совсем скис, и вышел прямо к разбушевавшимся селянам.
— Так, мужики, тихо! — рявкнул я, стараясь перекрыть гвалт. — Поезд ушёл, фарш назад не провернуть! Сами же говорите, может, и прогневили богов этим делом. Но Тихон сделал то, что посчитал нужным! Чтобы вы тут, блин, выжили для начала! А потом, может, и зажили по-человечески, а не как сейчас!
— Брехня! — донеслось откуда-то из задних рядов. — Какое, к чертям, процветание от тебя ждать?! Ты ж чужак! Если боги тебя не благословят, то и нефиг тут распинаться, зря воздух сотрясать!
— Ну и что тогда делать, по-вашему? — я обвёл взглядом самые недовольные рожи. — Что мне такого сделать надо, а, чтобы вы наконец поверили, что я реально могу помочь, а не просто так тут лясы точу?
Шум понемногу стал стихать, толпа заворочалась, пропуская кого-то вперед. Показался старик,
Как мне объяснял Тихон, единственный на всё Весёлое Специалист.
Народ перед ним расступился с уважением, значит, авторитетный дед, его слово тут что-то весит.
— Господин хороший, — поглаживая бороду, начал Кузьма Поляна, остановившись в паре шагов от меня. Голос у него был спокойный, но твёрдый, как утоптанный грунт под ногами. — Ты, видать, не понимаешь, мы этой традиции всю жизнь держались. И отцы наши, и деды. Да, многие тут не въезжают в твои эти… намерения благие. Я-то вижу, что ты не со зла, помочь хотел. Только… не твоё это место, понимаешь? Не твой уклад. Идти тебе надо отсюда.
— А всё, Кузьма, печать сломана, — глухо сказал Тихон, глядя на меня так, будто я одновременно и спасение, и проклятие. — Артефакт теперь его держит, он наш Владыка, считай. Привязан к деревне, крепко-накрепко. Свалит он от нас, и всё, кранты, рассыплемся, сгорим, сгниём. Магия нас разгонит.
— В лучшем случае так и останемся в этой дыре прозябать, в грязи и безнадёге куковать. Ты вспомни, Кузьма, — голос Тихона дрогнул, — сколько народу у нас каждую зиму от холода да голода загибается? А от хворей всяких? Счёта нет! Без Избранника нам эти проблемы не разгрести. Никогда!
На морщинистом, обветренном лице Кузьмы Поляны промелькнула тень, задумался старик, видать, крепко. Лоб нахмурил, седые усы пощипывает.
— Эх, Тихон, Тихон! Старый ты дурак, что втравил нас в это дело! Головой-то думал, а, когда его к Оку подпускал? — проворчал он наконец. — Но что сделано, то сделано, хрен ли теперь кулаками махать. Свинью из котлет не восстановишь.
Он обвёл взглядом собравшихся мужиков и баб, что с надеждой и страхом смотрели на него, ловя каждое слово.
— Моё слово такое: даём ему месяц, испытательный срок, так сказать. А если обоср… кхм… если не справится, не покажет результат, пустим его в расход. В жертву Раде принесём, чтоб гнев её утихомирить за твои, Тихон, художества.
Толпа тут же одобрительно загудела, видать, всем пришёлся по душе такой своеобразный компромисс. Ну и весело им, блин! Это же село Весёлое. Хотя ясен пень, радовались они не столько испытательному сроку, сколько перспективе устроить мне весёлую жизнь… вернее, смерть.
Для истосковавшегося по красочным зрелищам люда жертвоприношение — вроде как областной праздник с фейерверком, только вместо петард мои кишки. Впрочем, орущая толпа, жаждущая крови самозванца в случае провала KPI, здорово смахивала на собрание акционеров моего старого доброго ЗАО «Эол». Только там вилами не грозили, а так один в один. Ну, может, ещё галстуки подороже у ребят из списка крупных акционеров и морды более сытые.