Основатель 1
Шрифт:
— Послушайте, понимаю, Вам не терпится вернуться домой, — мэр нервно облизал пересохшие губы. — Если подумать, вряд ли Вы в восторге, что высокочтимая и не всегда считающаяся с мнением простых смертных богиня Вас похитила. Кем бы Вы не являлись в своём мире…
Он сделал паузу, собираясь с мыслями. Я молчал, давая ему возможность продолжить.
— Однако… — его пальцы вцепились в край стола, и я это действие заметил. Эх, не играть Тихону в покер! — Мы могли бы помочь друг другу. Наш городок ждёт избранника уже сотни лет. Ещё мой прадед каждую ночь молился ветреной богине,
— Да-а-а… Клиентоориентированность у её божественности не на высоте, то есть я хотел сказать, что ситуация унизительная, — кивнул, прикидывая, сколько же он попросит за этот «союз».
— А если… — мэр наклонился так близко, что я почувствовал запах кислого вина. — Если мы перестанем ждать милости богов и возьмём судьбу в свои руки с Вашей помощью, а?
— А Вы авантюрист! Мне нравится такой энтузиазм, — я одобрительно кивнул.
— Энту… Как?…зиазм? — мэр растянул слово, будто пробуя его на вкус.
— Да. Настрой, смелость, боевой дух. Жизненная стратегия, когда берёшь быка за рога, — пояснил я, привстав и показывая, как хватаю непокорное животное, несмотря на то, что оно сильнее и больше меня.
Лицо Тихона озарилось детской улыбкой.
— Мне нравится это слово! — затем он снова стал серьёзным. — Понимаю, что прошу невозможного. Дело в том, что мы небогаты. Взамен я не могу предложить ни золота, ни земель… Но если Вы поможете нам встать на ноги, все наши ресурсы, все постройки отойдут Вам. Вы станете правителем Весёлого.
Я смотрел на его лицо, освещённое тусклым светом, льющимся из грязного окна. В морщинах лице мэра читалась вся история унижений, он уже смирился с моим отказом, просто попытался в последний раз.
Ясен красен, стать правителем села из нескольких бедных лачуг — не предел мечтаний. Однако Тихон и слыхом не слыхивал о выражении, однажды сказанном Юлием Цезарем: «лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме».
Хотя Тихон вёл речь об откровенной дыре, предлагал он как раз-таки позицию генерального директора «Весёлое Инкорпорейшн». А я тем временем вспоминал свой особняк на Рублёвке, бесконечные залы, где эхом разносился стук каблуков по паркету. Ни звонков, ни орущих партнёров… Однако моя жизнь пошла под откос в тот момент, когда сердце сдало на совете директоров. Изменения стали неизбежны. Я мог бы уже лежать на Ваганьковском кладбище при условии, что мои наследники захотят на это потратитьтся. Находиться здесь и сейчас в этой лачуге молодым и здоровым — не такой уж плохой вариант.
Снова представил себе свой особняк, и даже в фантазии его двери из оригинального шотландского дуба с грохотом закрылись передо мной.
Я здесь. Я молод, силён, бодр, а теперь ещё и сыт. Я как тот бык, готов смести любые преграды.
А чем, собственно, мне грозит проба сил с этим Оком Основателя? Времени у меня имелось… Да сколько угодно! Способа вернуться домой пока нет, да и на Земле меня уже никто не ждёт. Особенно после того, как
— Никаких гарантий, дорогой Тихон, — сразу предупредил мэра, решительно отодвигая тарелку. — Во-первых, я в вашем мире новичок. Во-вторых, если честно, до сих пор допускаю мысль, что всё вокруг меня — бред горячечного сознания. Но раз уж попал сюда… — я развёл руками. — Так почему бы не попробовать? Если получится, возьмусь за вас.
— Ч-что? — Тихон поднял на меня глаза, в которых уже блестели слёзы, его пальцы судорожно вцепились в край стола. — Вы… это серьёзно?
— Серьёзно. О деле я всегда говорю серьёзно и не люблю повторять два раза. Привык отвечать за свои слова. Сделаю для деревни, что смогу, но чудес не обещаю.
— Конечно, конечно! Любые изменения — это уже чудо! — Тихон засуетился, но тут же понизил голос. — Но… народ может не понять. Они всё ещё ждут настоящего Избранника. Могут решить, что Вы присваиваете то, что Вам не принадлежит. Будьте осторожны. Хотя уверен, когда люди увидят первые результаты, сразу полюбят вас.
Я уже открыл рот, чтобы откровенно сказать, что мнение толпы меня волнует чуть менее, чем никак, но вовремя прикусил язык. Во-первых, политикой, а это именно она, я особенно не занимался и не интересовался. А во-вторых, чего Тихону объяснять? Вряд ли он понимал, что в вопросах управления мнение большинства так или иначе будет проигнорировано.
Со стороны подобное равнодушие кажется чёрствостью, но факт остаётся фактом. Критиковать легко, а вот добиваться реальных результатов…
Вместо этого я просто спросил: — А как нам получить доступ к Оку Основателя?
— Пройдёмте, — мэр отодвинулся от стола и провёл меня по длинному тёмному коридору, остановившись перед массивной стальной дверью без ручки и петель. На матовой поверхности чернел выгравированный символ, огромный широко распахнутый глаз.
Вся эта фундаментальность с остальной «администрацией» плохо сочеталась, скорее всего, тут работала местная магия.
— Сюда может входить только глава поселения, — Тихон провёл ладонью перед изображением.
Глаз внезапно вспыхнул синим огнём, подземелье огласилось пронзительным прерывистым сигналом, и дверь бесшумно отъехала в сторону, открывая путь в темноту.
Я вздрогнул от резкого звука, многократным эхом отразившимся от стен.
— Впечатляет, — кивнул я, незаметно выдохнув и осматривая дверь. — У нас похожая система открывания дверей ставится в аэропортах, только пищит потише, конечно.
— Аэро… Как?
— Это такие гигантские здания, где железные птицы взлетают в небо. Ну и в торговых центрах, где толпы народу готовы продать душу за новую безделушку.
Мэр моргнул, как сова на солнце: — Железные… птицы?
— Ладно, неважно, — махнул я рукой. — Ваш вариант бесспорно атмосфернее.
Мы вошли в круглую залу с затемнёнными сводами. В центре на чёрном базальтовом постаменте лежало Око Основателя, хрустальный шар размером с футбольный мяч, наполненный мерцающим туманом. На постаменте пылали рубиновые письмена.