Основной инстинкт
Шрифт:
«Верка, – говорила мать. – Ты помни, чему я тебя учила! Это не только ремесло, которым ты можешь всегда заработать себе не только на кусок хлеба, но и получше жизнь свою обеспечить. Это еще и искусство, которым не каждая женщина владеет. Понимать мужчину – это счастье для женщины…»
– То-то я смотрю, как ты счастливо свою жизнь прожила, – ответила Вера вслух. – Смерть звала, как спасение…
«Ты на это не смотри! – возразила мать. – Это глупость моя! Если бы не дурь, если бы не села я на иглу, я счастлива была бы, это я тебе точно говорю… Ты помни, кто ты такая. Ты дочь проститутки. Сама – проститутка. В этой профессии ничего постыдного нет. Вспомни, какими глазами клиент на тебя смотрит,
Голос матери заполнял все ее сознание, душил ее волю и требовал от нее подчинения. Вера закрыла уши руками, но он все продолжал звучать.
– Замолчи! – закричала она. – Я не хочу тебя слушать! Ты умерла!
Крик заглушил голос матери, и Вера с недоумением оглянулась вокруг. Как много в этой квартире вещей матери. Куда ни посмотришь, взгляд везде натыкается на ее незримое присутствие. Мать заполняла собой всю квартиру, не хотела из нее уходить.
Вера вдруг разозлилась.
– Ну, нет! – сказала она. – Ты умерла! Я заставлю тебя в это поверить!
Кому она это говорила? Себе или умершей матери?
Вера решительно подошла к окну и распахнула обе створки.
Первым в окно отправился старый ламповый еще радиоприемник, который мать хранила как напоминание о Московском фестивале молодежи и студентов. Приемник ей подарил какой-то негр из Камеруна, который был совершенно очарован ею и уговаривал выйти за него замуж и отправиться вместе с ним в Африку. Приемник глухо бухнул о газон под окнами квартиры и напомнил о себе треском деревянного корпуса.
Вера распахнула шкаф в комнате матери и принялась выбрасывать в окно одно за другим материны платья. Она плохо понимала, что делает, но ясно ощущала, что это с ее стороны бунт против чего-то устоявшегося и незыблемого.
С каждой выброшенной в окно вещью ей становилось легче. Мать помалкивала в гробу, не напоминая о себе и даже не открывая глаз, чтобы взглянуть, как дочь расправляется с ее имуществом…
Рассвет застал Веру сидящей перед гробом матери на единственном оставшемся в ее комнате стуле перед пустым, распахнутым настежь шкафом. Руки ее были устало опущены, голова упала на грудь.
Вера спала. Мать в гробу молчала.
Глава 7
Вынос тела был назначен на двенадцать. Он пришел в десять.
Вера с утра сидела с открытой дверью, прислушивалась к шагам в подъезде, но шаги каждый раз удалялись от двери ее квартиры. Ей ни разу не пришлось вставать от гроба матери, чтобы встретить того, кто пришел проститься с покойницей.
Вера сидела напротив двери в комнату и увидела его сразу, едва он появился в дверном проеме. Он вошел и остановился возле гроба, в котором лежала женщина, которой он помог умереть. Она лежала точно так же, как и вчера, когда еще была жива, только глаза ее были теперь закрыты. Ее нос еще больше заострился, кожа обтянула лицо и изменила цвет – лицо было теперь зеленовато-серым, неживым. Руки, сложенные на груди, были такого же цвета, их тоже обтягивала ссохшаяся морщинистая кожа.
Вера
От его неожиданного появления Верка растерялась и обрадовалась. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых не было ни тени скорби по умершей матери. Если что и омрачало ее сегодняшний тихий праздник прощания с матерью, так это пренебрежение, которое проявили к покойнице ее многочисленные знакомые. Она поднялась и подошла к мужчине, который был единственным человеком, который пришел вместе с ней проводить мать.
– Никто не захотел проститься с ней, – сказала Вера. – Только мы с тобой.
Это «мы с тобой» прозвучало органично, без всякого вызова или претензии. Смерть матери и в самом деле объединила их. Вера не заявляла этими словами никаких прав на него, и он это понял.
Он положил руки ей на плечи и наклонился к ее лицу.
– Мне нравится этот запах, – сказал он. – Твой запах. У него есть название?
– «Indian Summer», – улыбнулась Вера. – «Индейское лето».
Вера представила себя женщиной индейского племени, встретившей своего воина-индейца, вернувшегося к ней после жестокой схватки с бледнолицыми врагами. Нет, лучше с злобным и коварным соседним индейским племенем охотников за скальпами. Она хорошо помнила фильмы про индейцев, в которых главные герои всегда были молчаливы, спокойны, сильны и всегда побеждали своих врагов… Он, этот мужчина, был очень похож на индейского вождя – такой же спокойный и молчаливый. Только лицо совсем не индейское, типично русское… А в самом деле, кто его враги?
– Тебе грозит опасность? – спросила она. – Тебя хотят убить?
– Тебе незачем об этом знать, – ответил он.
«Это правильно, – подумала Вера. – Мужчина не должен рассказывать женщине о своих проблемах. Он их просто решает, а женщина ждет его дома… Но… ведь его могут убить! Я не смогу просто сидеть и ждать, каждую минуту думая о том, что он не вернется. Я же не индейская скво, в конце-то концов! Он свой ход сделал. Теперь моя очередь проявлять инициативу!»
Но пока мать не была еще похоронена, Вера не торопилась вступать в борьбу.
– Как тебя зовут? – спросила она. – Это мне узнать можно?
Он улыбнулся. Присутствие в комнате тела убитой им женщины нисколько его не смущало, гроб был для него все равно что мебель.
– Можешь называть меня Виктором, – разрешил он. – Но тогда назови и свое имя.
– Вера.
Он посмотрел на нее с удивлением и задал странный вопрос:
– Почему у тебя такое имя?
Вера подняла брови и кивнула на гроб:
– Она назвала. Ближе ее у меня не было человека. А для нее я была самым близким человеком. Ее пол-Москвы знает и никто не захотел ее проводить… Может быть, хоть кто-то еще появится?
Он выпятил нижнюю губу и покачал головой.
– К ней никто уже не придет, – сказал он. – Запри дверь.
Он взял Веру за руку и отвел к входной двери. Она заперла ее на ключ, и он повел ее во вторую комнату, туда, где стояла огромная кровать. Вера подчинялась беспрекословно. Она знала, что есть моменты, когда мужчине лучше не противоречить.
Но отделаться от возникшего в ее голове вопроса: «Кто этот человек?» – она уже не могла. Она строила самые различные предположения, представляя его то сотрудником милиции, то американским шпионом, но ни на одном из них не могла остановиться. Она слишком мало знала о Викторе.