Основной конкурс (5 конкурс)

Автор неизвестен

Когда снаружи прозвучали голоса и резко лязгнул засов, он только чуть повернул голову – и удивился. Паренек в мундире корнета стражи был немногим старше его самого. Нет, старше конечно, но ненамного. Лет пятнадцать-шестнадцать. Красавчик в мундире с привычной властностью отослал сторожа и наклонился к лежащему.

– Попробуй не орать.

Присев, он за руки втащил изломанное, сочащееся кровью и сукровицей тело Рэда к себе на плечо, придержался за склизкую стену и, разогнув колени, понес к воротам башни.

Табуны вольных скакунов никогда не подходили к башням на расстояние выстрела, но боль они чувствовали

издалека и по самой своей природе не могли отказать в помощи. Рыжий конек, никогда не позволивший бы себя взнуздать, сам выбрал место, где раненого легче было усадить ему на спину. Но тут Рэд как видно, опамятовался и принялся отбиваться, вцепившись в спасителя пальцами уцелевшей руки.

– Ты со мной!

– Нет. Я вернусь

– С ума сошел! И что с тобой сделают?

– Это не так уж важно. – корнет поморщился. – Я сделал то, что велела честь, а теперь исполню долг. Я давал присягу и отвечу за то, что сделал.

– Черта с два ответишь! Тогда тащи меня обратно, понял!

Переругивались шепотом: один от слабости, второй – от страха потревожить дальний пост: часовых у ворот корнет сумел отослать – там стояли солдаты его роты.

–Ты понимаешь, что это самоубийство?!

– Я все равно не мог бы жить, если бы у меня на глазах убили ребенка.

– Сам ребенок! А я смогу?

Долго состязаться в благородстве не приходилось, но маленький упрямец, когда старший попытался силой усадить его на коня, нарочно скатился на землю, наверняка добавив себе сломанных костей. И тогда корнет предложил жребий.

– Но только условие: уж кому достанется длинная травинка, тот пусть живет, пока может – без дураков. Слово?

– Слово…

Рэд так никогда и не узнал наверняка, честно он вытянул длинную или старший мальчишка ловко воспользовался темнотой и тем, что у него мутилось в глазах. Но доказательств не было, и корнет, снова взвалив его на коня, привязал своим шарфом, а потом и хлопнул рыжего конька по крупу:

– Вези к людям, друг!

Конечно, на геологический ее не взяли- с таким-то букетом диагнозов. Брат-геолог давно закончил институт и жил далеко, а она пошла в педагогический – извечное пристанище недотеп и романтиков.

Она была на втором курсе, когда маму разбил паралич. Дежурили в больнице по очереди – семья была большой и дружной, да и друзей у мамы хватало. Врачи осторожно готовили их: «После таких инсультов не встают», но мама встала – на полупарализоанной ноге и с мертвой рукой. И тут, как раз когда дома она была не просто нужна – необходима – ее прихватило так, что и в больнице долго не могли привести сознание. Потом навалилось все сразу. Мамина болезнь – конечно, это из-за нее. Сколько сил на нее потрачено. И брат уехал. И сама она ни на что не годится… Она всем запретила ее навещать, лежала на койке, свернувшись в клубок. И слушала, как к голове подступает черная вода.

Таблетки назепама медсестры раздавали свободно – чтоб страдающие бессонницей больные ночью не будили. Она лежала месяц, и все это время копила – еще сама не зная, зачем. Когда пузырек наполнился, приняла все сразу, удрала с отделения в парк, забилась под кусты. Вспомнила, что должно быть стыдно, но стыдно не было: стало спокойно и мирно. Она полежала минут десять и вырубилась.

И услышала:

– Без дураков! Слово?

Слово…

Оказалось,

она проспала двое суток. Забавно, что никто ничего не заметил: она подгадала на выходные, обхода не было, а соседки по палате решили, что она моталась домой и прикрыли, как могли. Еще три дня в голове был туман, и ее шатало от стенки к стенке, а потом она сказала врачу, что выписывается. На свою ответственность.

Слово есть слово – где бы ты его не дал.

Жить куда труднее, чем умереть, но надо было учиться.

Нельзя сказать, что в жизни не было радостей. Из школы пришлось уйти – учителям не прощают пропусков по болезни – зато из нее вышла недурная гувернантка. С утра, когда отец был на работе, она сидела с мамой, а вечером бегала по урокам. Летом они с папой отпускали друг друга на месяц. Она попробовала турпоходы, поняла, что держит группу, и стала ходить одна. Однажды набрела на археологов. Ее накормили, дали подержать лопату – и с того года она не пропускала ни одного полевого сезона. А вот с любовью не сложилось. Поняв, что ее силенок не хватает даже на самый нежный секс, она в первый раз в жизни попросту прогнала от себя человека. Из чистого эгоизма: слишком много ей уже приносили жертв, чтобы она могла принять еще одну.

В ее мире, на планете Орано, детей рождал лес. Люди, как и все живые твари, подбирали тех, кого приносила им чаща. Земля была устроена иначе, но…

Она выкинула справку об инвалидности, подменила карточку в поликлинике, и через два года у нее был сын. «Как с куста!» - смеялась она на вопросы удивленных друзей. Теперь работу приходилось брать на дом, зато в доме стало шумно, и она научилась печь пироги и печенья по маминому рецепту – чтоб хватило на всех.

Кто-то сказал, что дни тянутся долго, а годы летят быстро. Мама умерла, сын вырос, а папа все больше болел. Свободного времени было мало, и она все реже уходила в Игру, а однажды поняла, что просто не может туда пробиться. Остались только воспоминания, тускнеющие, как память о давних походах.

Сл и здоровья с возрастом не прибавляется ни у кого, но она так привыкла давить боль и делать то, что надо, то продолжала автоматически двигаться: завтрак, работа- полежать, обед-полежать, погулять с папой-полежать. Только теперь она отлеживалась, тупо уставившись в потолок, а в груди опять стояла черная, черная вода, и в горле торчал крик: «Заберите меня отсюда!», и она привычно загоняла его поглубже в глотку. Ужин, уложить отца, лекарства, ночь. И заснуть с надеждой, что не проснешься.

Сын тормошил ее, заговаривал то об одном, то о другом, предлагал посидеть с дедом, пока она сходит в гости или в театр. Улыбалась, гладила его по голове и уверяла, что все нормально.

– Просто устала. Ты иди, я полежу и встану.

В тот вечер он оторвался от компьютера и просунул в дверь хитрющую физиономию.

– А ты, мамочка, пока меня нет, в «Миры Орана» рубишься?

Она удивленно подняла голову.

– Орана?

– Ага, игра-то новая, я только залогинился а там во вводном ролике… Представляешь, сидят мужики у костра. Ну, как всегда, историю мира рассказывают, баллады поют, я к ним подхожу, и тут один встает и прямо ко мне: «Чегл, найди свою мать и скажи, что мы ее ждем!». Представляешь! Это как вообще? Ты что с моей почты зарегилась? А под каким ником?...