Основные произведения иностранной художественной литературы. Азия. Африка
Шрифт:
АБД АЛЬ-МУХСИН АЛЬ-КЯЗЫМИ (1865–1935)
Иракский поэт. На большинстве страниц его дивана, состоящего из двух толстых томов, воспевается героическое прошлое арабской нации. За то, что аль-Кязыми (другое написание — аль-Казими) выражал чувства арабских народов на протяжении нескольких десятилетий — протестовал против империалистического захвата Ливии Италией (1911–1912), поддерживал антиосманское движение мекканского шерифа аль-Хусейна (1916), защищал в стихах Сирию от колониалистских притязаний Франции, выступал против британского мандата над Египтом, Палестиной и Ираком, резко критиковал иракского короля Фейсала I (время правления — 1921–1933) за сотрудничество с английскими колонизаторами, — его стали величать Поэтом всех арабов (Ша’иру ль-араб). За последовательное и неустанное изобличение в стихах политики империалистов и их слуг на Арабском Востоке реакционные власти Ирака запретили аль-Кязыми возвращение на родину, и с 1900 г. до конца своих дней поэт жил в Египте. Всю жизнь его терзала ностальгия по Ираку. Теперь при въезде в его родную Кязымиййю, которая из захолустного городского предместья превратилась в
В Кязымиййе, как и в других арабских «священных городах», чуть ли не ежедневно совершались религиозные церемонии, предоставлявшие удобные возможности для соревнования поэтов. На таких публичных чтениях ценители поэзии заметили талант молодого аль-Кязыми, мастерски сплетавшего из лексикона бедуинских племен, иранизмов и архаических оборотов касыды, изобиловавшие невероятными гиперболическими сравнениями. Ранние стихи «Ыракиййат» («Сочиненные в Ираке», т. е. до эмиграции в 1897 г.) аль-Кязыми сочинял в четырех традиционных жанрах: любовная лирика, панегирики, самовосхваления, элегии. Лирические стихотворения создавались им в подражание стихам дервнеарабских классиков. Главный стилистический прием аль-Кязыми, ставший ключом успеха у публики, состоял в том, что он брал столь редкие слова и словосочетания, которые считались устаревшими уже в староарабской поэзии. Пристрастие аль-Кязыми к архаизмам соответствовало вкусам арабских языковедов-ригористов, блюстителей эталонной чистоты арабского языка, которые находили его идеальное состояние в определенных хронологических и локальных рамках. Аль-Кязыми более других современных ему поэтов употреблял множество таких слов, которые еще много веков тому назад были малоупотребительными диалектизмами в наречиях отдельных арабских племен; они были записаны со слов «красноречивых арабов» и не встречались даже в старинных литературных памятниках. Также он любил помешать в своих стихах в тесном соседстве такие синонимы, которые принадлежали разным племенным диалектам. Знатоки арабского языка и ревнители старины особенно ценили поэзию поэта, поскольку он, как никто другой, умел выявить все неисчерпаемые богатства лексикона. Многое из лексического состава стихов аль-Кязыми было тогда известно читательской публике по стихам арабских или персидских классиков, но, оказавшись включенными в его панегирик или самовосхваление в совсем ином, необычном и, казалось бы, неподходящем для них контексте, такие архаизмы вызывали восторг и удивление. Сочетание патетики с иронией, что выражалось исключительно стилевыми средствами, было явным достижением таланта аль-Кязыми и привлекало к нему сердца ценителей и знатоков поэзии.
В ряде панегириков аль-Кязыми «хвалимые» предстают полководцами мусульманских армий в период грандиозных завоевательных походов при распространении ислама, омейядскими или аббасидскими халифами. Они изображены могучими и бесстрашными воинами, увешанными с ног до головы смертоносным оружием. Они одерживают победы в кровопролитных сражениях, устраивают многолюдные пиршества. В действительности же то были скромные и незаметные люди, занимавшиеся мелкой торговлей, обслуживанием паломников или религиозным преподаванием в шкалах при кязымийских мечетях. Никто из них не носил ни копья, ни меча, многие из них жили в удручающей бедности, не всегда могли поесть досыта, накормить семью и дать подаяние нищему.
Неизгладимый след при формировании мировоззрения аль-Кязыми оставила его встреча с выдающимся политическим деятелем, реформатором ислама, просветителем и борцом против восточного феодализма и западного колониализма Мухаммедом Джемалем ад-Дином аль-Афгани (1839–1897).
Поселившись в Каире, аль-Кязыми стал посещать учебные кружки аль-Азхара, которые бурлили от националистических и революционных страстей. Идеи национальной независимости оказались весьма созвучными настроениям аль-Кязыми. В его первой египетской касыде из 119 бейтов, озаглавленной «Путешествие в Египет», архаическая бедуинско-джахилийская форма причудливо совмещена с социально-политической тематикой тех дней. Эта неоклассическая касыда открывается традиционным торжественным вступлением: описанием жилищ, которые поэт оставил в Ираке, и их оплакиванием. По его словам, только на египетской земле он сможет обрести утешение в горе от разлуки с любимыми. От описания «брошенных становищ» аль-Кязыми перешел к «винной поэзии»: на ночном пиру он прощается с друзьями молодости. Здесь поэт вплотную приблизился к теме путешествия, которую он развил описаниями поездки верхом на верблюде из Багдада в Басру, морских кораблей, прибытия в Суэц, его великой радости при первом знакомстве с древней египетской землей, его растерянности по прибытии в многолюдный и многошумный Стамбул и ностальгии по Ираку. Далее аль-Кязыми приветствовал египтян, благодарил их за гостеприимство и не только призывал их к «священной войне» против английских колонизаторов, но позволял себе горько упрекать их в неспособности идти на жертвы ради достижения независимости. В заключение аль-Кязыми воздавал хвалу духовному лидеру Египта, ученику и сподвижнику аль-Афгани — египетскому муфтию Мухаммеду Абдо (1849–1905) за его последовательную борьбу против английского колониализма. Завершается эта касыда восхвалением арабов и грозными предостережениями их врагам.
Касыда аль-Кязыми, как отмечал в предисловии к дивану поэта известный египетский философ и литератор Аббас Махмуд аль-Аккад, вызвала в египетских литературных кругах «бурю восторга». Тесная дружба связывала аль-Кязыми с вождями египетского национального движения Мухаммедом Абдо и Саддом Заглюлем (1860–1927), которому аль-Кязыми адресовал одиннадцать панегириков.
В египетском цикле стихов аль-Кязыми призывал народы всех арабских стран, основываясь на своем духовном родстве и культурном наследии, объединиться в одном арабском государстве с общим правительством. То был первый призыв в стихах, разнесшийся по Арабскому Востоку, к
МУХАММЕД АЛЬ-МУВАЙЛИХИ (1858–1930)
Мухаммед Ибрахим аль-Мувайлихи — египетский прозаик, просветитель, общественный деятель — родился в семье известного журналиста Ибрахима аль-Мувайлихи. Окончил лицей и Высшее педагогическое училище, а затем мусульманский университет Аль-Азхар в Каире. Его общественная деятельность была связана с публицистической и общественной деятельностью отца, одного из последователей виднейших египетских «модернистов» ислама, идеологов египетского национально-освободительного движения против английского господства и турецкого деспотизма Джемаля ад-Дина аль-Афгани и Мухаммеда Абдо. Всеобщее признание читателей всего Арабского Востока Мухаммед аль-Мувайлихи получил после опубликования в печати его произведения «Рассказ Исы ибн Хишама», которое еще при жизни автора выдержало четыре издания. Оно принадлежит к числу наиболее ярких произведений арабской просветительской литературы XIX в. Используя традиционные для арабской классической прозы жанры макамы и рихла, автор наполнил «Рассказ Исы ибн Хишама» злободневным содержанием, внес в него широкую критику социальных явлений и высмеял многие явления современной ему жизни Египта. Арабская и европейская критика, как современная автору, так и сегодняшняя, считает «Рассказ Исы ибн Хишама» первоклассным образцом египетской художественной прозы, отмечает его общественную значимость и обличительную силу.
В основу сюжетного замысла произведения легла известная библейская легенда о семи спящих эфесских отроках, которые, воскреснув после 300-летнего сна, не могут узнать окружающего их мира и не находят в нем для себя места. В повествовании Мувайлихи, где Иса ибн Хишам рассказывает о своих приключениях, воскресает египетский паша, похороненный в середине XIX в., когда Египет еще не знал власти англичан. Иса, познакомившись с воскресшим пашой на каирском кладбище, берется сопровождать его на пути к бывшему месту обитания и становится, таким образом, свидетелем разнообразных эпизодов столкновения паши с неизвестной ему действительностью. Несчастья сопровождают пашу с первых шагов по городу. Ответив рукоприкладством на назойливые приставания погонщика осла, паша попадает в полицейский участок, где его тут же приговаривают к тюремному заключению за непочтение к полицейскому чиновнику. Так паша впервые знакомится с представителями английской администрации, занявшими многие официальные должности в стране, и постигает новшества каирской европеизированной жизни. Столкнувшись с новой судебной системой, паша убеждается, что она ничем не лучше прежней. Взяточника-кади, вершившего суд по шариату, лишь сменили новые взяточники, вершащие светский суд. Избежав тюрьмы, паша продолжает свое путешествие. На каждом шагу он сталкивается с коррупцией, безнравственностью, произволом и подкупом. Всем в Египте теперь заправляют англичане, которые не только грабят египтян, но и навязывают им свои нравы, а в погоне за «экзотикой» способны пренебречь любым из обычаев этой страны. В жизни Египта произошло немало перемен: его границы расширились до Судана, прорьгг Суэцкий канал, в столице разбиты цветущие сады, сияет электричество, построены новые дома и пр. Но все новшества идут на благо лишь европейским дельцам, которые относятся к египтянам с презрением и бесцеремонностью. Знания, заимствованные у европейцев, могли бы пойти на пользу Египту, но большинство молодых людей восприняло лишь внешние атрибуты европеизации. К тому же, как убеждается паша в результате своих похождений, ревностным исполнителем воли англичан стало продажное египетское чиновничество, которое помогло англичанам прийти к власти, а теперь само угнетаемо ими. Вывод паши выдержан в духе апологетики просветительских идей мусульманской реформации: освободиться от европейского ига можно, лишь усвоив все богатство знаний, накопленных европейской культурой, лишь избавившись от невежества. В конце концов паша уезжает в Париж на всемирную выставку 1900 г., чтобы приобщиться к необходимым Востоку премудростям неверных.
Коцарев Н. К. Писатели Египта. XX век, — М., 1975.— С. 157–159.
Крымский А.Е. История новой арабской литературы. XIX — начало XX века. — М., 1971.— С. 677–682.
Мекора Л. Литература современного Египта // Новый мир. — 1933. — № 9. — С. 227–229.
Рашковская А. 3. Макама Мувайлихи «Хадис Исы ибн Хишама» // Учен. зал. Института международных отношений. — 1963.— Вып. II. — С. 130–141.
АХМЕД ШАУКИ (1868–1932)
Поэт родился в аристократической семье; образование получил в Египте и Франции.
После возвращения на родину он становится придворным поэтом при хедиве Аббасе II.
В начале XX в. в его творчестве начинают появляться антианглийские мотивы, он выступает против колониальной политики Великобритании, за что и был выслан в 1915 г. из Египта в Испанию, откуда возвратился лишь в 1918 г.
Перемена политической обстановки в Египте, рост национально-освободительного движения способствовали изменению взглядов поэта. Его поэтическое творчество достигает в эти годы своей вершины, в нем большое место начинают занимать патриотические и национальные мотивы.
В поэзии Шауки нашли отражение два начала. С одной стороны, его перу принадлежат придворные стихотворения-панегирики, восхваляющие хедива и его приближенных, и здесь поэт пошел по следам древней поэзии, заимствуя у нее не только тематику, но нередко перенимая и стиль древних поэтов. С другой стороны, стремление идти в ногу со временем диктовало ему необходимость обновления формы и содержания стихов. Высокого мастерства Шауки достиг в жанре политической поэзии, в которой он говорил о необходимости полной независимости своей страны.