Основы человечности для чайников
Шрифт:
— Бумажки обычно как раз тяжёлые. И как бы они там не разложились за столько лет.
— Да в сухой-то земле что им сделается? — вмешался ещё один строитель. Оказывается, он тоже умел разговаривать. — Раньше-то их крыша от дождя защищала, пока сарай целым стоял. Если грунтовыми водами не подмыло, то могли долго пролежать.
— А дом давно снесли? — заинтересовалась Ксюха.
— Да года два или три назад. Думали, раньше участок застраивать начнут, но с документами что-то затянулось, вот и отложили. Ну-ка двигайся,
Лопата с чавканьем воткнулась в землю.
— А жильцы куда делись?
— Расселили, небось. Но тут уж я не в курсе, перед нами-то никто не отчитывался.
Строитель копал осторожно, чтобы не перерубить ненароком коробку. Поэтому и звяканье из-под земли раздалось не слишком громкое. Аккуратное такое звяканье, как будто неведомое сокровище робко высунулось из-за угла и просвистело: «Пссс, я тут!»
Остальные мужики оживились, зашушукались, подтянулись ближе.
Ксюха почувствовала, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Неужели нашли? Или это просто лопата наткнулась на какую-то железку?
В четыре руки они с общительным строителем разгребли влажную землю и вытащили наружу круглую жестяную коробку.
Легенда про бабушкину любовь затрещала по швам, но всё же уцелела — жесть местами покрылась ржавыми пятнами, а картинки поблекли и облупились, делая надписи едва заметными.
А надписи выглядели очень знакомо. Почти в такой же коробке из-под датского печенья (чуть менее ржавой, конечно) дома у Ксюхи хранились нитки, иголки и разноцветные пуговицы. Много-много пуговиц.
К счастью, коробка выглядела достаточно винтажно, чтобы никто не обратил внимания на хронологические нестыковки. Всех гораздо больше интересовал сам факт находки. И содержимое клада, конечно.
С последним возникли проблемы: на жестянке висел замок. Не здоровенный амбарный замок, конечно, а маленький такой, декоративный, диаметром всего в пару сантиметров. Легенда про бабушкину любовь взмыла ввысь, а затем со всей дури шмякнулась о землю. Потому что, с одной стороны — замок был сделан в форме сердечка. А с другой — видела Ксюха такие сердечки: их на базаре продают, а потом на мостике влюблённых вешают.
А вот были ли они в гипотетической бабушкиной юности — тот ещё вопрос.
Строители по-прежнему не обращали никакого внимания на поехавшую хронологию. Коренастый подёргал замочек и со вздохом протянул коробку Ксюхе:
— Я б его рубанул чем-нибудь, но жалко. Вроде как чужое имущество. Так что ты хозяйка, тебе и решать, открывать или нет.
«Конечно нет!» — подумала Ксюха.
— Наверное, не стоит, — произнесла она, поколебавшись для вида. — Пусть уж бабушка убедится, что всё на месте. Может, у неё и ключ где-нибудь припрятан, кто ж знает.
— Да ключ не поможет, там, небось, нутро проржавело всё. Так что ищи сразу кусачки какие-нибудь. Ну или топориком тюкнуть можно. Или…
— Спасибо вам огромное! — Ксюха хотела пафосно прижать коробку к груди, но вовремя опомнилась. Жестянка была грязная, а куртка — почти чистая. И очень не хотелось сажать на неё пятна непонятного происхождения, а то бабушка (настоящая, а не гипотетическая) не обрадуется. — Вы меня спасли! Даже не знаю, как отблагодарить.
— Да брось, не надо никаких благодарностей, — отмахнулся лопатой строитель. — Ты, это… лучше расскажи потом, что внутри-то было. Я тебе телефон дам, фотку скинешь? Любопытно же. Столько лет в земле пролежали письма.
Ксюха, конечно, пообещала. И телефон записала. И селфи со строителями сделала. И стройку пофоткала — показать Людвигу и уточнить, где его носило последние несколько лет, пока дом расселяли и сносили. И ещё раз поблагодарила.
В общем, можно сказать, всё прошло не так уж и плохо.
Но главное — Ксюха гнала сомнения из головы, но они возвращались и зудели, как назойливые комары — главное, чтобы это оказалась нужная коробка. И ещё главнее — чтобы Людвиг не забыл, что вечером у них встреча на набережной, и не исчез в неизвестном направлении.
А то зачем Ксюхе коробка, без Людвига-то?
Пусть даже и с деньгами.
Глава 4. Занимательная хронология
Людвиг не забыл.
Он сидел на лавочке — нахохлившийся, растрёпанный и несчастный, как замёрзший воробей. Всё в том же растянутом свитере, драных джинсах и тонких, явно не по погоде, кедах.
К вечеру похолодало, порывистый ветер гонял по асфальту листья, обрывки бумаги, чью-то кепку и дрожащего той-терьера в цветастом комбинезончике. А ещё постоянно пытался вырвать из рук Ксюхи объёмистый пакет — пришлось взять его в охапку и тащить так.
Из пакета аппетитно пахло едой.
Пообедать дома Ксюха не успела — слишком торопилась, поэтому просто покидала в пластиковый контейнер котлеты с макаронами и теперь нюхала их с наслаждением (вкусно же) и с запоздалым сожалением (а греть-то как? Разве только понадеяться, что Дом за прошедшие сутки кухню отрастил).
Судя по бледному виду Людвига, он либо вовсе не ложился спать, либо всю ночь смотрел самые отборные кошмары, так что, похоже, материализация кухни действительно была лишь вопросом времени. Но спрашивать напрямик Ксюха постеснялась, просто плюхнулась на лавочку рядом с этим бедолагой, кинула ему на колени пакет и велела:
— Наслаждайся!
Людвиг сглотнул. Заглянул в пакет так осторожно, словно боялся, что оттуда сейчас выпрыгнет ядовитый паук или змея какая-нибудь. Гремучая, например.