Основы человечности для чайников
Шрифт:
Ксюха вспомнила комментарий про то, что пальто ему подарила Диана, и тихонько усмехнулась. Видимо, за бесконечными рубашками, костюмами и ботинками тоже следила именно она. По крайней мере, раньше следила.
А если они не помирятся, то как скоро Тимур начнёт в школу в растянутых футболках ходить?
Тимур (пока ещё прилично одетый) скинул у порога ботинки и махнул рукой:
— Заходи. Можешь не разуваться, у меня тут бардак.
Ксюха, конечно, всё равно разулась — осенняя слякоть уже успела натечь с кроссовок мутной лужицей. Почему-то подумалось, что в Доме никогда
Квартира Тимура явно не умела поддерживать чистоту самостоятельно. Впрочем, обещанного бардака Ксюха тоже не заметила. В спальню она, конечно, заглядывать не стала, а вот вторая комната выглядела вполне прилично: грязные носки по углам не валялись, трусы с люстры не свисали и даже пустая коробка от пиццы нигде не пылилась.
В общем, комната как комната: диван, журнальный столик, шкаф во всю стену (похоже, ровесник квартиры). Обычно в таких шкафах красовались старые сервизы и хрустальные вазы, но этот был забит книгами. Часть из них Ксюха даже читала.
— Держи! — Тимур сдёрнул с одной из полок фотоальбом — старый, пухлый, заполненный настоящими бумажными фотографиями. — Ниже падать в твоих глазах мне уже некуда, так что любуйся, а я пока аптечку найду и чайник поставлю.
Первые несколько фото изображали нечто малопонятное: облезлый куст, закат в степи (с заваленным горизонтом), россыпь черепков на земле и вереницу палаток. Любоваться здесь было решительно нечем, поэтому Ксюха перевернула страницу — и не пожалела.
Совсем ещё молодой Тимур с фляжкой, Тимур с рюкзаком, Тимур с лопатой, Тимур с гитарой, Тимур без ничего… ну, то есть почти совсем без ничего, в плавках, на берегу какой-то илистой заводи. Тимур в компании разношёрстных студентов и нескольких взрослых — смешной, взъерошенный, размахивает руками, что-то объясняя.
Фёдор — раза в два худее, чем сейчас, — расписывающий красками лица смеющимся парням с птичьими перьями в волосах. Тимура среди парней не было (возможно, он снимал), зато на заднем плане обнаружилась Диана, почти неузнаваемая без макияжа и с короткой стрижкой.
И дальше, дальше: раскопки, поездки, чей-то день рождения, вручение диплома и последующая пьянка, перевёрнутое кресло, из-под которого торчат неопознанные ноги…
Художественной ценности у фотографий не было совершенно, но девчонки из школы за такое продали бы душу (одну на всех, коллективную), все украшения и ответы на четвертную контрольную по физике.
Ксюха долистала альбом до конца, подумала немного и вернулась к снимку с Тимуром в плавках. Мысль продать фото одноклассницам (или хотя бы подразнить их) выглядела крайне соблазнительно, но всё же брать чужое нехорошо. Поэтому она просто достала телефон и попыталась сделать копию.
Получалось плохо — пластиковый кармашек бликовал на свету, а картинка выходила смазанной. Пришлось всё же вытаскивать фотку наружу, иначе нормально рассмотреть узор татуировки было совершенно невозможно.
Да, татуировка у Тимура из студенческих времён оказалась всего одна — тонкая вязь вокруг руки, чуть ниже локтя. Ксюха отсняла её
И только убирая фотографию на место, обнаружила, что за ней притаилась ещё одна, перевёрнутая картинкой вниз.
Ксюха достала её раньше, чем сообразила, что делает. В какой-то момент (на долю секунды) она даже понадеялась, что увидит на снимке обратную сторону татуировки, снятую крупным планом, или вообще подробную схему всех рисунков на теле Тимура, но реальность была жестока.
На фотке компания подростков едва ли старше Ксюхи теснилась на уличной лавочке, пытаясь сделать так, чтобы все поместились в кадр. Все — с совершенно дикими причёсками и не менее диким макияжем. Очень разные, но при этом неуловимо одинаковые.
В глазах зарябило от чёрно-розового. Чёрно-розовым было всё: кеды, майки, браслеты, юбки, пряди волос, значки, сумки и даже один галстук. Хотя нет, галстук был чёрно-белым. В клеточку.
Ксюха даже не сразу поняла, что во всём этом цветовом безумии есть как минимум одно знакомое лицо. Или даже два. Диана (с выбеленными волосами и сумасшедшим начёсом) и…
— Тимур Игоревич, вы что, правда были эмо?!
Да, он говорил про крашеные волосы. Но Ксюха при этом представляла себе какой-нибудь косплей, а не розовую прядку в чёлке, закрывающей пол-лица.
Тимур вынырнул из кухни — с чашкой в одной руке и бутылкой водки в другой — растрёпанный и слегка смущённый. Поймал взгляд Ксюхи и смутился ещё больше.
— Это для дезинфекции, а не то, что ты подумала! А это… — Он кивнул на фото. — Это было давно.
— Эмо? Серьёзно?!
— Тогда все вокруг были либо готы, либо эмо. К готам меня не тянуло.
— Почему?
— Никогда не любил кладбища. — Тимур поморщился. Как-то очень значительно поморщился, как будто с кладбищами у него были какие-то личные счёты.
— Но почему именно эмо? Можно же было… ну… просто быть никем. Не в смысле совсем никем, а обычным человеком.
Ксюха ожидала, что он отмахнётся, или скажет что-то типа «так получилось», но Тимур только снова поморщился, будто воспоминания вызывали у него головную боль. Неохотно выдавил:
— Это с самого начала было глупостью. Мне просто хотелось чувствовать себя частью чего-то большего. Какой-то общины. А ещё нравилось жаловаться на жизнь, на то, что никто меня не понимает, и чтобы остальные поддерживали и жалели. Было бы на что жаловаться…
— А потом?
На студенческих фотках не было ни следа чёрно-розового безумия. А ведь времени прошло… Сколько? Пара лет? Или даже меньше?
— А потом я повзрослел. Ладно, снимай свою толстовку, я же её застирать обещал. И давай посмотрим при нормальном свете, что там у тебя.
Ксюха послушно разделась и задрала футболку.
Тимур (наконец-то убравший чашку на место, зато вооружившийся ватными тампонами и тюбиком какой-то мази) подошёл поближе и осторожно очертил пальцем границу пластыря. На татуировку он не обращал никакого внимания, как будто вовсе забыл о ней, и Ксюха постепенно расслабилась.