Особенности национального пиара. PRавдивая история Руси от Рюрика до Петра

Мединский Владимир Ростиславович

Кошкин правнук Никита Романович был родным братом первой и любимой жены Ивана Грозного, царицы Анастасии. Был он и единственным боярином XVI века, оставившим о себе добрую память. Про него даже сохранилась народная песня, в которой он представлен благодушным посредником между народом и сердитым царем.

Никита положил начало ветви Романовых, а эта пара — сестрица-царица и брат-боярин — в представлении русского общества давала Михаилу некую косвенную принадлежность к прежней династии. В продолжение Смуты было столько неудач с новыми верховными правителями, что теперь казался заслуживающим доверия только тот кандидат, который хотя бы как-то связан с прежним царским домом. Михаил, как все прекрасно помнили, был племянником

природного, наследственного царя Федора. Ходил слух, будто Федор, умирая, якобы устно завещал престол своему двоюродному брату, отцу Михаила... Это давало летописцу возможность отметить, что Михаила просили на царство «сродственного его ради соуза царских искр».

Публицисты той эпохи то называли Михаила «избранным от Бога прежде его рождения», то в непрерывной цепи наследственных царей ставили Михаила прямо после Федора Ивановича, игнорируя и Годунова, и Шуйского, и всех самозванцев. Позднее, уже став царем, Михаил Федорович в своих грамотах называл Грозного просто — своим дедом. И во время PR-кампании на избрание царем, конечно, связь Романовых с Рюриковичами активно обыгрывалась.

Ну и конечно, популярности Романовых способствовали гонения, которым они подвергались при Годунове. События Смуты, во время которых Романовы лавировали между различными силами, как ни странно, не вызвали к ним неприязни. Наверное потому, что так же действовали почти все бояре. Иногда полезно быть «как все».

И был еще один момент, который так любили подчеркивать старые советские учебники истории. «Миша Романов молод, разумом еще не дошел и нам будет поваден», — писал «коллеге» один из бояр, руководивших выборами. То есть властная элита намеревалась руководить новым царем — хотя бы на начальной стадии, а уж потом как Бог даст... Тем более мягкость его характера также была хорошо известна.

В общем, для успешных выборов был найден удачный кандидат. И проведена кампания была умело. Прочие кандидаты уже «дали фальшстарт», раскрылись, перессорились, создав столь знакомую по всей Смуте ситуацию раздора и путаницы. Проявили себя корыстными и рвущимися к царскому венцу. И тут-то Михаил Романов был предъявлен, оказался всем люб и быстро утвержден.

Царствование Михаила следует признать удачным, и немного неожиданным для избиравших.

Царь, как почти всегда и происходит, оказался самостоятельнее, чем от него ожидали.

Рябушкин А. П. (1861-1904). Московская девушка XVII века (В праздничный день)

Батюшки, еще один самозванец!

Теперь королевич

Насколько своевременным было это всероссийское избрание, показали события самого ближайшего времени. В 1616 году польский королевич Владислав издал окружную грамоту. В ней он напоминал всем жителям Московского государства, что имеет все права на русский престол. Вот аргументация королевича (точнее, его «избирательного штаба»):

его тоже выбрали на московский престол всей землей;

митрополит Филарет поступал вопреки наказу, данному всей землей, затягивая приглашение королевича на престол; королевич сожалеет о бедствиях Московского государства; достигнув совершеннолетия, он идет сам добывать Московское государство, данное ему от Бога;

все московские люди должны бить ему челом и покориться, как законному московскому государю;

с самозванцем Михаилом, Филаретовым сыном, он поступит сообразно своему царскому милосердию, по прошению всей земли.

Как мы видим, и этот документ был составлен грамотно, умело. Здесь вновь использовалось сочетание нелегитимности действующей власти с легитимностью предлагаемой власти. Еще 5-7 лет назад явление нового самозванца вдохнуло

бы новый кислород в меха, раздувавшие Смуту. Но теперь произошло столкновение двух концептов — природного русского царя и государя, приглашенного со стороны. PR Михаила был не хуже.

Владислав шел к Москве в августе 1618 года, пытаясь возмущать умы своей грамотой. Свою аргументацию он подкреплял многочисленными «предвыборными» обещаниями. Королевич уверял, что никогда не будет разорять православных церквей, раздавать вотчин и поместий польским панам, поляки не станут творить никакого насилия, а все прежние права и обычаи русских людей будут сохранены.

Между тем новая царская власть уже начала притеснять население — и по-другому быть не могло, так как после Смуты казна пустовала. «Видите ли, — писал Владислав, — какое разорение и стеснение делается Московскому государству, не от нас, а от советников Михайловых, от их упрямства, жадности и корыстолюбия, о чем мы сердечно жалеем: от нас, государя вашего, ничего вам не будет, кроме милости, жалования и призрения». Естественно, не будем путать призрение с презрением.

Но ничего у Владислава не получилось. В сентябре 1618 года был опять собран земский собор, представлявший все сословия Московского государства. В трудную минуту царь вновь решил опереться на общественное мнение. Ход сам по себе очень рискованный и сильный. Решение собора было единогласным: стоять за православную веру и своего государя, сидеть с ним в осаде. «Безо всякого сомнения, не щадя своих голов, биться против недруга его, королевича Владислава, и идущих с ним польских и литовских людей и черкас (казаков)». Судя по дальнейшим событиям, собор действительно отражал политическую волю русского народа.

В сентябре и октябре поляки были отбиты, а в декабре 1618 года с Польшей подписали мирный договор. Его условия трудно назвать выгодными, но само его подписание свидетельствовало о полной независимости Московского государства от соседней страны.

Напрашивается сравнение с Брестским миром, подписанным как раз 300 лет спустя, но оно будет неточным. Большевики покупали себе ценой территориальных уступок признание узурпированной власти. При первом Романове территориями пришлось расплатиться за независимость. Сильная страна отхватила кусок у слабейшей, но ведь это не доказывало незаконности власти. Поползновения королевича при всей их грамотности дали прямо противоположный результат. А территории всегда можно вернуть.

Сегодня Российская Федерация по размеру едва ли не в два раза меньше, чем была Российская Империя. При этом страна называется так же — Россия. Дикие, немыслимые потери понесли мы на крутых виражах XX века. Что при воцарении коммунистов, что при утверждении у власти антикоммунистов. Но, повторю: территории всегда можно вернуть. Этот урок дает уже не история пиара, а вся история Великой России.

Кстати, о территориях

На протяжении XVII века, несмотря на Смуту и иные потрясения, Россия выросла в разы. Это на западе клочки местности то утрачивались, то вновь приобретались. А на востоке страна прирастала огромными пространствами Сибири. И приросла за сто лет от Урала до Тихого океана!

Я видел эти грамотки в провинциальных сибирских музеях. Казак Ивашка такой-то пишет царю: мол, основал я, царь-батюшка, острог и при том остроге землицы тебе прихватил. А землицы той — равняется четырем Франциям.

При расстроенном состоянии экономики государства, Сибирь стала источником поправления финансов. Царскую казну выручали сибирские меха. Налоги было собрать невозможно, страна лежала в запустении, потеряв третью часть населения. А оставшиеся были нищи и босы. Собирать было нечего, не с кого и некому. И царь отделывался соболями повсюду, где только требовалось платить или дарить. Соболиные шкурки тогда являлись самой твердой валютой.